Земля точка небо
Шрифт:
«За неуспеваемость и хулиганство…»
Эхо разносит фамилии, и круглые стриженые затылки один за другим бредут на сцену. В зале молчат.
Как будто старый неприятный сон. «Бедные мальчики», – подумала Лиза. Зачем ты их сюда тащила? «Для поддержки». В чем? Перед кем?
Она приоткрыла веки и скосила глаза на Макса. Тот сидел прямо и непрерывно ерзал взад и вперед, рискуя доломать скрипучий ветхий стул. Он ждал чего-то. Наверняка – когда всё это закончится.
Девица с пареньком спустились в зал. На сцену поднялась
– Враг президента, враг народа. Иерихонская блудница…
Кто-то длинный вынес девочке ведро гладиолусов. Она засмущалась и начала заново.
Рядом кто-то негромко хрюкнул. Лиза глянула вправо и встретилась глазами с Димкой. Он тоже оказался на взводе, но совсем по-другому.
Дима хихикал и грыз кулак. Он шел пятнами от возбуждения, и его короткие волосы сверкали искорками от пота. Когда Лиза посмотрела в его сторону, Дима склонился к ней и громко зашептал:
– Не волнуйся! Не… Всё будет классно!
– В чем дело? – беззвучно спросила Лиза.
– Ни в чем, я просто придумал… там, одну вещь. Не переживай. Всё будет хорошо. В конечном итоге, – и затрясся, глотая смех.
Маленькая школьница прочла стих, взвалила на себя гладиолусы и осторожно побрела в зал. Публика спохватилась и захлопала ей вдогонку.
«Верх безумия», – подумала Лиза. Нет. То есть, низ безумия. Самое дно.
На сцену опять поднялась девушка со щеками и воротником.
– Еще раз поблагодарим… – она глянула в бумаги. – …Тёмную Ярость за ее выступление, А теперь – патриотическая десятиминутка, ребята, не расходитесь, пожалуйста. Сейчас вам раздадут памятные флажки и буклеты, и после этого мы продолжим!
Она повернулась к Лизе и пробормотала:
– Готовьтесь, хорошо? Мы сейчас будем транслировать ваши извинения, для телевидения.
Лиза открыла рот, но девица уже смотрела вдаль. Парень в костюме галопом пронесся мимо и оставил перед Лизой два малиновых буклета. Кто-то тронул ее за локоть. Это был Максим. Он наклонился и оглушительно прошептал на ухо:
– Десять тысяч, – и затолкал в руку Лизы твердый бумажный квадратик.
– Что? Не пойму.
– Тебе просили передать. Десять тысяч долларов, если ты прочтешь этот ответ. Можно своими словами.
– Кто просил? – она развернула бумагу. Обычный принтерный листок, вверху две строчки текста.
– Сама знаешь, – Макс подобрал буклет и уставился в него.
«Я полностью отрицаю ваши пустые инсинуации», – прочла Лиза. – «Да, я знаменита, молода… гм… красива и развратна, и останусь такой несмотря на всё. Увидимся в обычное время на «Мега-44 м»!»
Вот как, значит.
Лиза подняла глаза и немедленно увидела знакомое лицо. Бергалиева сидела в небольшой ветхой ложе, среди кабелей и аппаратуры, и наблюдала за ней так же пристально, как Лиза смотрела в зал. Директриса ждала реакции.
«Откуда ты взялась», – растерянно подумала Лиза. Она повернулась к Максиму, стараясь не потревожить хрупкий
– Я не стану читать это дерьмо.
Макс ухмыльнулся, не поднимая глаз от буклета.
– Это еще не худший вариант. Ты бы видела, что Члеянц изначально придумал. А у тебя – это примерно десятая редакция.
– Не нужно меня уговаривать, – Лиза нахмурилась. – Я не стану.
В зале стоял гомон, но Бергалиева наверняка разобрала всё по невербальной части.
– И я не стал бы, – легко согласился Макс.
– Спасибо.
– Не за что. Кстати, я только что потерял работу.
Лиза втянула носом пыльный воздух и едва не чихнула.
– Вот так ты, да?
– Как? Что тебе не нравится? Или ты считаешь, я не на твоей стороне? Или я мало ради тебя сделал?
– Я именно об этом. Именно. Ты заламываешь мне руки.
Максим открыл рот, но Лиза не дала ему заговорить.
– Уйди, – сказала она, шмыгая носом. – Встань и уйди, я не хочу тебя видеть.
Вдруг Лиза поняла, что в зале тихо. Снова начался эфир, и все камеры смотрели в ее лицо, и время шло, и вокруг не раздавалось ни звука, только один раз в гулкой тишине истерично хихикнул Макс.
– И-и… – девица поднялась на сцену, шурша бумагами. – Попросим обвиняемую встать.
Но встал кто-то другой. Позади с грохотом повалился стул. Дима побрел к микрофону, скрипя немытым паркетом, и девушка с воротником растерянно потеснилась.
– Раз, раз… – пробормотал Дима, не глядя в зал. Он порылся в заднем кармане, вытащил мятую бумагу и принялся читать, близоруко водя носом от строчки к строчке.
Он совсем не годился в ораторы. Голос Димы то звучал оглушительно, то пропадал вовсе. Дима неправильно ставил ударения и вещал о чем-то совсем неинтересном и скучном: какие-то фамилии, порой даже знакомые. Какие-то должности и регалии. Города и страны, часто уж вовсе экзотические.
И национальности.
Лиза понятия не имела, что это значит. И не только она. Меховая девица хлопала глазами и жевала губы. Хмурые дети ерзали на сиденьях и переминались между рядами. Даже люди с телевидения растерянно вертели головами, не зная, куда направить объективы.
На сцену поднялся охранник в черных кожаных ботинках. Он сделал несколько тяжелых шагов, но остановился, когда одна из телекамер повернулась ему навстречу. У его пояса болталась расстегнутая кобура, и охранник стоял неподвижно, шевеля только челюстью.
– Да, подержите его, мне быстро, – сказал Дима, прервавшись на середине чьей-то значимой фамилии. – Вот, я составлял этот список еще давно, когда искал материалы. Так мне тогда казалось: такая классная идея, показать, сколько тут собралось народу из разных городов и стран, и все чего-то добились, и всё такое.
Девица что-то заговорила у него за спиной, но микрофон был далеко, и ее не услышали.
– Я тогда только недавно приехал в Москву, и чуть не уехал обратно, потому что ничего и никого здесь не знал, – сообщил Дима, опустив мятый листок. – А теперь я хочу уехать, потому что всё знаю. И мне противно быть здесь, рядом с такими, как вы.