Земля вращается со скрипом (сборник)

Курилко Алексей Леонидович

Потом, помню, послышалась милицейская сирена, и с каждой секундой она становилась все громче.

Когда мы вернулись ко мне домой, Саша прошел в комна­ту и неожиданно достал из кармана своих «бермудов» чекуш­ку водки.

– Ебсель!
– воскликнул я.
– Откуда?

На Брюнином лице отразилось полное недоумение.

Не помню.

Изюмительно!

Я принес из кухни банку с оставшимися голубцами.

Спортивные ребятки, - сказал Брюня.

Зуб выбили, - сообщил я.

Ну-у?!
– удивился Саня.
– Тот, что болел?

Нет.
–

Я пальцем оттянул щеку в сторону.
– Соседний,

рядом.

– Жаль, менты помешали.

– Кому?

– Что?

– Им или нам?

– Нам.

Скорее, им.

И нам, и им.

Ты видел, какие они вертушки крутили ногами?

Спортивные ребятки, - повторил Брюня.

Он откупорил бутылку и, запрокинув голову, точно гор­нист, прямо из горлышка влил в себя ровно половину.

Санек, что за херней мы занимаемся?

– А что делать?

Н-да.., Что делать и кто виноват...

Я допил водку и спросил, осторожно пережевывая кусок голубца:

– И все-таки... Зачем?

Саня только отмахнулся. Мол, да ну тебя с твоими дурац­кими вопросами. Отмахнулся и закурил.

Они, конечно, сами виноваты.

Кто?
– спросил Брюня.

Они. Все эти... Благополучные, сытые, наглые... Я сбиваю с них спесь! Ведь я не против неравенства. Наоборот! Так должно быть. Потому что так было всегда. Но меня бесит, когда...

Когда - что?

Когда в князьях ничтожества.

Вот это правильно. Ты очень здорово сейчас сказал.

Правда, стрелка пафоса стала зашкаливать, но это ничего.

Это ничего, иногда нужно. Оставь докурить.

– Бери целую.

Целую не хочу. Оставь.

– Держи. Как твой зуб?

Притих пока.

Вот видишь, я ж говорил.

Утром меня разбудила нервная телефонная трель.

Я открыл левый глаз (правый, как потом оказалось, со­вершенно заплыл фингалом цвета флага независимой Укра­ины), приподнялся с дивана, на котором спал не раздевшись, и подойдя к аппарату, снял трубку.

Меня еще нет. С вами говорит сонный автоответчик. По­жалуйста, перезвоните или оставьте свое сообщение после звукового сигнала. Пи-и-и!

Доброе утро!

Не надо обобщать, Алена. Мое утро, кажется, разитель­но отличается от твоего.

– Пил?
– Пел!

Сегодня суббота.

Вполне возможно.

Я заеду к тебе сегодня?

Когда?

Вечером. Часов в пять.

А сейчас сколько?

– Полдесятого.

– Хорошо.

Только не уйди, как в прошлый раз!

Я не уходил. Я же тебе рассказывал, меня забрали в ми­лицию.

Чего это они тебя забирают всякий раз, как я хочу тебя увидеть?

Скоты! Совсем не считаются

с твоими желаниями.

Так мы договорились?

Договорились. В пять я буду дома.

Взять что-то покушать?

– Бери.

Ну, все, целую!

Аналогично!

Я вернул трубку на место и поплелся на кухню, откуда до­носились звуки льющейся воды. По пути глянул в прихожей на свое очаровательное отражение в зеркале. Одним глазком -буквально. Зрелище не для слабонервных, впору было вос­кликнуть: «Остановись, мгновенье, я прекрасен»!

На кухне Брюня, согнувшись над умывальником, держал голову под струей воды и постанывал.

– Освежаемся?

Брюня отклонился влево, повернул голову и, щурясь, взглянул на меня через плечо.

Ну, у тебя и рожа, Шарапов.

Знаю. Видел.

Соболева нужно срочно придушить. Он, наверное, в са­могон демидрол добавляет. Голова раскалывается.

Пойду приму душ.

Валяй. И сходим полечиться.

У нас денег нет.

Была бы цель, - сказал Брюня, - а средства будут!

Погода выдалась солнечная. Как для десяти часов утра начала осени - даже жаркой.

Перед выходом я надел темные очки. Брюня критически меня осмотрел и коротко объявил:

– Терминатор. Жидкий.

Мы подошли к автобусной остановке. На той стороне до­роги раскинулся целый ряд торговок, продававших молоко, творог, сигареты, водку... Где-то среди них должна была быть и баба Таня, которая всегда с охотой давала нам в долг, зная, что мы обязательно вернем и даже отблагодарим сверху.

Саня вдруг глухо выругался.

– Ты чего?

– Помнишь того урода, с которым я сцепился в кино­театре?

Я проследил за его взглядом. Быстрыми шагами к нам на­правлялись двое мужчин. Одного я, к сожалению, тоже вроде бы узнал.

Я шагнул назад.

Брюня, ну их! Мужики настроены серьезно.

Не ной, Ленчик!

Брюховецкий решительно пошел им навстречу.

Черт! Я осмотрелся в поисках какого-то орудия, но ниче­го подходящего не увидел.

Твою мать! С утра, на больную голову, после вчерашнего, у меня не было ни малейшего желания драться. Иногда такое желание есть (все реже и реже), а иногда нету. Честное слово!

В общем, как пишут в романах, с замиранием сердца я по­следовал за Брюней. Но было поздно! Один из мужиков до­стал из внутреннего кармана пиджака пистолет и с расстоя­ния трех-четырех метров выстрелил Сане в лицо.

Какая-то баба коротко взвыла и бросилась наутек.

Мужики, переглянувшись, развернулись и пошли прочь.

Саня тем временем схватился руками за лицо и, кучеря­венько матерясь, ничего не видя и должно быть не сообра­жая, шагнул прямо на проезжую часть.

Я немного успокоился, когда понял, что пистолет был га­зовым, но в следующее мгновение я чуть с ума не сошел: визг тормозов, удар, и Брюнино тело отбросило метра на три.