Земля заката
Шрифт:
Охрану тоже вырубили, хоть и не без труда, попутно разгромив холл еще сильнее.
Кто-то уронил телевизор и тот разбился вдрызг.
Портье или вахтёр, пригнувшись за стойкой, кричал высоким голосом: «Wezwij policje!».
Всё понятно и без переводчика.
Был ли здесь телефон? Даже если нет, где-то на улице уже звенел колокол, как при пожарной тревоге. Надо спешно уходить.
Скаро «отоварил» кого-то из синих, не успевшего освободить им дорогу, под дых, тот загнулся и надолго выбыл. Шаман толчком сбил ещё одного с ног. Соперник упал,
Кто-то орал от боли, кто-то ругался, на чём свет стоит.
Шаман дрался голыми руками – похоже, Скаро отдельно предупредил его про заточки, ножи и топоры. Иначе трупов было бы много. Странно, что северянин вообще подчинился.
К этому времени все моряки протрезвели и начали осознавать масштаб Абзаца.
И то, какими последствиями он может обернуться.
Безоружность не помешала таймырцу гасить ударами нападающих, так что вокруг него образовалось пустое пространство – никто не лез и все давали дорогу. Этим воспользовались остальные, двигаясь за ним. Удары его обходили, будто он был заговорённый. Скаро прикрывал в арьергарде.
Видимо, истратив запал, чужаки как по команде запели какой-то куплет, со словами:
– «Ленин hovno. Сталин hovno. Рашке п…дец всё равно».
– Мне это как зайцу барабан, – крикнул им Скаро, поднимая руку. – Я вообще молдавский румын. Валите, проспитесь. Ещё одна выходка и вам хана.
В ответ прилетела очередная кружка, но никого не задела.
Наконец, бормоча ругательства, «цеховики» ретировались, волоча под руки подбитых товарищей.
Моряки гурьбой вывалили на улицу. Вахтёр куда-то смылся, видимо, звать подмогу, полицию или стражу.
На улице при свете фонаря Младший рассмотрел двоих, прибежавших на помощь.
Это оказались Толян, кочегар, с которым Скаро как-то дрался в кают-компании, и Михаил, здоровенный мужик с Соловецкого острова. Ходили слухи, что одно время он был монахом. Крупный, как нефтяная баррель, Михаил мог настучать по голове даже сильнее, чем Скаро. Но, в общем, был незлобивым… если его не трогать. Бывший брат – из боцманской команды и привык к тяжёлой физической работе.
У Толяна раскровавлена рожа, сбиты кулаки, он сунул в карман что-то тускло поблескивающее, похожее на кастет. В полутьме это вполне можно было принять и за «ствол». Удачно, что они тоже сюда забрели, и вот пришли на помощь, а Толян даже забыл былую вражду.
Либо просто запрятал её на время, пока не кончится общая угроза.
– Задолбали эти поляки, – произнес Эдик, пошатываясь и утирая кровь из рассечённого лба. – Мало мы их били… Эти твари меня животным назвали! Питомцем! Прикиньте?
Костяшки у него тоже были разбиты. – Дубинкой прилетело, – объяснил он Саше. – Не умеют по-мужски, гады.
– Это чехи, – поправил Скаро. Он стоял на ногах твёрдо, под глазом расцветал фингал.
– Да какая разница… И этих били и будем бить. Щас догоним и ещё вломим. А ведь я просто дверью ошибся, когда в гальюн выходил, и к тёлке возвращался... Сами они «питомцы»…
–
– Мы и разобрались. И вообще, они меня первые послали. А ещё они святое оскорбляют. Николаич рассказывал, они не уважают...
– Хватит. Пошли! – взял матроса за плечо Штеф, и тот словно попал в тиски. – У них диаспора здесь. Приведут подкрепление. И полиция уже едет. Этот, которому ты рожу подровнял, я его знаю, как-то в покер обыграл. Франтишек, мастер-оружейник из Моравии, его в городе не только шлюхи знают, но и вся ратуша. Сейчас шухер будет, надо валить на корабль.
Послышался звук мотора, к воротам подъехала какая-то таратайка. Открытый грузовичок с тарахтящим мотором, изрыгающий клубы дыма. Из кузова начали спрыгивать люди в дубленых куртках, похожих на средневековые кафтаны.
– Кожевники... Друзья этих.
И тут же раздался цокот копыт и зычные команды.
«Шыбчей, шыбчей! Оточай их! Оточай! Стой!»
– А вот и полиция…
Грузовичок окружили всадники в пятнистом камуфляже. У одного из них стальной шлем был украшен перьями. Ни дать ни взять, крылатые гусары!
На шлемах был орел, но не двуглавый, а обычный.
«Курица» или «петух», называли калининградцы этот герб, вспомнил Данилов. Хотя они и двуглавого почему-то не жаловали.
Метался свет фонарей.
Ещё по дороге сюда Скаро рассказал им, что у городской стражи, которая называлась «варта мейска», винтовки и автоматы дополняются не дубинками, а саблями в ножнах. С нарушителями не церемонятся. Если что – и порубят.
– Валим назад. Выходим через заднюю дверь.
Похоже, румын знал географию этого заведения на отлично.
Они выбежали в задний дворик, одну дверь открыв, а другую просто вышибив, потому что она была закрыта на ключ.
Пока полицейские на повышенных тонах разбирались с кожевниками, выясняли, кто это перед ними и что произошло в здании «массажного салона»… моряки, прячась за мусорными контейнерами, ящиками и бочками, которыми был заставлен задний двор, добрались до забора, перелезли через него, и оказалась на другой улочке.
Дальше они, пугая котов и спящих голубей, пробирались сквозь дворики, где на грядках торчали капустные кочерыжки, выглядывала из сарая хорошенькая белая козочка, меланхолично жуя пучок травы, уютно светились окна, задёрнутые вышитыми занавесками.
Потом свернули, следуя за неутомимым проводником, и оказались в заросшей необитаемой части города.
– Срежем путь.
Здесь, среди старых домов и таких же древних ржавых машин, плотно набитых в безлюдные дворы, они шли минут десять и добрались до гавани, только с другой стороны.
Погони вроде нет. Было тихо и тут ещё ни о чем не знали.
– Ну, вот и всё, господа!
Они спокойно поднялись по трапу на судно мимо вахтенного. И, переглянувшись, разошлись по кубрикам.