Земля заката
Шрифт:
В Дании и Голландии были города, чуть ли не полностью находящиеся ниже уровня моря, которое сдерживали старые дамбы, регулярно подновляемые.
Вдоль берегов континента располагались обширные затопленные территории с множеством бывших поселений, в которых можно было бы неплохо поживиться. Но товарищи просветили Младшего, что тут действует суровый закон – заниматься поиском могут только местные, купившие лицензию. Даже подводные руины в этих «Низовых Землях» были недоступны для пришлых.
– Жадюги эти европейцы», – ворчал Василий.
Очень хотелось хотя бы немного тут
Но чем дальше, тем меньше по берегам оставалось халявы.
Ночью отошёл в мир иной один из кочегаров. Просто не проснулся.
Младший припомнил, что Старый Ивар был исландец, тощий, высокий и седой. Явно с огромным жизненным опытом, но совсем не болтливый. Если говорил, то только по делу и все его слушали.
Он бы мог уже и не работать, а пить чай с плюшками, сидя в кресле-качалке у камина, курить трубку и читать старые книги. Если бы он захотел, то мог бы спокойно читать даже древние саги, ведь исландский язык за тысячу лет не изменился ни на йоту. Но Ивар вовсе не читал никаких книг, ни древних, ни современных. Зато он знал всё о топках и печах. А ещё никогда не вмешивался в дрязги и ни о ком не сказал худого слова.
Утром его уже хоронили в море, привязав к ногам тяжёлый колосник. Прямо как в старой песне. Только священника у них не было, краткое пастырское слово сказал сам капитан.
«Он был правильным человеком, поэтому там, куда он попадёт, не будет жарко. Аминь».
В свой последний день Ивар ни на что не жаловался и был такой же, как всегда. Скорее всего – сердце или инсульт, а не что-то заразное. Печально, но и это было обычной частью судовой жизни (и не только судовой).
Как узнал Младший, старик, фамилию которого никто не знал, ходил на этом корабле с самой даты его «второго рождения», то есть капитального ремонта с установкой паровых машин на судно, имевшее раньше другую двигательную систему.
На поминках, где капитан разрешил всем немного выпить, говорили мало. Скаро переводил для Младшего некоторые скупые факты биографии этого деда с северо-западного края известной Ойкумены, ребёнком заставшего Старый Мир.
Его история побудила Младшего задуматься о людях, живших в море и живших морем.
Только ли в заработке дело? Или человек привыкает к этому ритму, к этим традициям и среде… и твёрдая земля после этого уже не кажется такой желанной и родной?
Вот взять хотя бы боцмана. Все знают, что у Бориса остались внуки и ещё какие-то родственники. Он их любит, иногда рассказывает про них, показывает фотокарточки, говорит, что его там, на берегу, ждут. Но почему тогда, чёрт возьми, он десять месяцев из двенадцати проводит тут, в холодных волнах Балтики? Неужели ему не хочется пожить в окружении родных стен и родных людей?
А некоторые особо и не скрывают, что
Значит, надо постараться не вляпаться. Не привыкнуть самому. А то вдруг затянет. Это пока кажется, что ужас, ужас. Многие ругают такую жизнь, но стабильно записываются на следующий рейс. Даже когда кормить на берегу некого.
Впрочем, ему ли говорить про отсутствие родных стен? Ему, выбравшему дорогу добровольно. Куда? Один бог знает. Но даже это неточно.
Младший чуть приуныл, узнав, что далеко они не пойдут, и Британии, Исландии, а тем более Гренландии он не увидит.
– Не переживай. Ничего там интересного, – махнул рукой Скаро. – Я видел Лондон. Остров почти мертвый, аборигенов мало, много где уровень радиации до сих пор высокий.
– А океан?
– Такое же море, только без краёв. Я в нём ботинки помыл. На удачу. Я даже в Евротоннель заглядывал. Думал, там золото спрятано, раз туннель в честь монет назвали. Надевал аквалангу. Ни хрена. Одна ржавчина и кости, кости, кости.
– А Исландия?
– Тоже мало обитателей. Только деревушки. Мы там были. Холодно. Видел тюленей и пару человек, натуральных эскимосов. Не знаю, где там жил Ивар. Хотя Исландию не бомбили. Наверное, вымерзла. Её правильно назвали, льда там много. А Гренландия… какой идиот назвал ее «зелёной землей»? Там льда ещё больше. Летом путь туда свободен, хотя и опасен из-за штормов и случайных айсбергов… но делать там нечего. Местные жители промышляют охотой на морского зверя и разбоем.
– А дальше?
– До Нового Света вроде никто из наших не добирался. Наверное, его придётся открывать заново. Из Канады вроде кто-то приплывал, раз или два. Регулярных рейсов точно нет. Невыгодно, опасно. Я слышал о чуваке из Швеции, который дошёл до северо-западного побережья, хотел повторить путешествие древних викингов. Но проплыл возле берега «Дистрикт оф Коламбиа» и у места под названием Новая Англия повернул назад. Говорит, уровень радиации до сих пор неполезный. Животных там видел, людей – нет. Возможно, дальше от берега есть поселения, он не проверял. К югу возле Виргинии было лучше, но высаживаться не стал, у него горючее кончалось, а тут ещё с берега обстреляли... С радиацией шутки плохи, – рассказывал Скаро. – Но странно, что она ещё где-то держится. Я бывал в местах, по которым ядерное оружие отработали. В разных странах. Почти везде природа уже очистилась настолько, что живность стадами бродит. И растения мясистые, жирные…
– Если фон до сих пор есть… это значит, взрыв атомной станции был, или хранилища отходов. Либо грязной бомбы, – объяснил Младший.
– Грязной? Это с неё прямо грязь льется? Никогда не слыхал о таких.
Сколько же краёв обошел этот молдавский румын, при всей его кажущейся простоте. Если, конечно, не врал. А он мог. Даже по поводу своей национальности. Саша постепенно понял, что Скаро – нечто среднее между Тартареном из Тараскона и Гаргантюа. Но эти книги Данилов читал по диагонали, поэтому чаще вспоминал мушкетёра Портоса.