Земля заката

Доронин Алексей Алексеевич

– С корабля, – ответил Младший, не реагируя на слова, в которых ему почудилась издёвка. – Фром шип.

Они смотрели внимательно. Похоже, язык Пушкина был им тоже знаком.

Не верят? Да, они видят в его глазах испуг. Но что ещё там может быть? У бедного путника-чужака перед вооружённым патрулем.

– С какого ты корабля?

Младший пытался ответить, но от волнения забыл название судна. Грюнвальд? Геральд? Хармонд?

Пока он мычал и таращил глаза, высокий и сухопарый легионер, про таких говорят, верста коломенская, заржал:

– Можно было не спрашивать.

Сразу видно, откуда он.

– Русский. Слушай сюда, – сказал первый более доброжелательным… или холодно-вежливым тоном. Но взгляд его был пристальный, неприятный – Мы ищем один человек. Здоровый мужик, примерно метр девяносто. Толстый. Особые приметы… Борода. И татуировка с волк. Гляди, – он протянул Младшему распечатку плохого качества, но узнать Скаро было легко. – Если скажешь, где он, и мы его поймать, получишь тридцать талеров.

«А если не скажу? Или скажу неправильно? Пулю?», – догадался Саша. Или удар под дых?

Конечно, он не собирался выдавать друга. Но охотно поверил, что за Скараоско в этих краях водились какие-то грешки. Может, неспроста тот остался на судне?

– Я не видел такого, – сказал Младший, опять перейдя на английский.

– А ты знаешь языки. Необычно для ваших. Знаком с румыном? Только честно. В глаза смотри, когда с тобой говорят, русский.

– Не знаю никаких румынов.

– Да ну его, – заговорил второй патрульный. – Посмотри, какой тормоз. Не может быть дружок Скараоско таким. Наверное, он с лодки, которая зашла вчера, привезла вонючих моржей… Время тратим…

– Подождите, парни, – заговорил третий, невысокий крепыш. – Если он с русского «Витязя», значит – из Сталинграда. У нас таких звали «тибла». Это они сожгли весь этот грёбаный мир. Ненавижу гадов. Но в клетке места нет, там уже бродяга сидит.

Его напарники хмыкнули и перекинулись непонятными словами.

«А ты думал, что неприязнь к русским – это миф, дурачок?», – мысленно обратился к себе Младший. Но нет, он так не думал, всё-таки в психологии кое-что понимал.

«Тибла». Финн однажды так высказался в сердцах, когда чуть не упал, запнувшись о большую рыбину, которую Эдик не удержал в руках, и та выскользнула прямо Юхо под ноги. Обычно молчаливый Юхо не употреблял бранные слова, и потом явно смутился. Младший тогда подумал, что это просто искажённое русское ругательство. А уже потом узнал, что это – обидная кличка для национальности.

– Где твой паспорт, русский? – не унимался низенький. – У хорошего тиблы должен быть паспорт. Фиолетовый, как его морда.

Паспорта у Младшего, конечно, не было. Единственный документ, который у него остался, это продлённый контракт, да и тот лежал в кубрике в рюкзаке.

– Не нужен паспорт. Он шутит. Вали, – и долговязый подтолкнул Александра. Ты не против, Мартин?

Младший понял, что «скелет» здесь не главный, коротыш – тем более, а решает всё светловолосый амбал. Именно он – начальник патруля. Или команды ловцов?

Мартин коротко кивнул.

Крепыш был явно раздосадован, но смирился. Они с командиром чуть отошли что-то обсудить.

– Скажи спасибо, что мы сегодня добрые, тибла, –

повторил на чистом русском высокий, задержавшийся рядом, – Мне дед говорил, что таких, как ты, надо отправлять в Подземную Советскую Республику. Чтоб росло её население. Чтоб она процветала… Чертовы коммуняки. Из-за вас всё. У моей матери на каждой руке по два лишних пальца, двое братьев неживые родились. А сколько вы в Войну крови нам попортили… Превратить любой город в Сталинград... это вы можете. Хоть свой, хоть чужой. А компьютер сделать слабо? А? Ты вообще знаешь, что такое компьютер?

У него на скулах ходили желваки, глаза сузились. Видно было, что охотник изо всех сил сдерживает себя. Младший тоже сцепил зубы, чтобы не сказать что-нибудь резкое в ответ. Так они и стояли.

– Дед вас терпеть не мог. А прадед, когда в маразм впал, песни ваши пел и орал: «какую страну просрали». Вали отсюда, русский. Скажи спасибо.

– Спасибо.

– Ох, и тупица, – прибалт (а Саша, наконец, понял, откуда родом этот длинный) закрыл лицо рукой. – И таких – целый материк до самого Китая… Боже, боже мой. Жалко, стеной не отгородились.

– Кирпичей не напасётесь.

Легионер заржал. Он, похоже, остывал.

Скороговоркой сказал что-то, судя по всему, на своём языке.

– Янис, ну его к черту. Поехали! – сказал блондин, возвращаясь. – Ублюдок румынский уходит.

Интересные дела. Служат в Швеции, но не шведы; разговаривают в основном на английском, но инглиш – не их родной язык. Интернационал какой-то.

Наверное, лучше всего им подошёл бы немецкий.

Подойдя к мотоциклу, они не торопились рассаживаться по местам. Похоже, им надо было обсудить ситуацию. Говорили без смущения, считая, что Саша знает инглиш на уровне «бе-бе ме-ме». Или просто настолько не воспринимали его как угрозу. Но, скорее всего, они уже забыли про русского парня, у них были дела поважнее.

Саша замешкался. Он не мог решить, как правильнее поступить – продолжить движение, подставив этим головорезам спину? Или тихонько постоять, подождать, когда они уедут? Не напоминать о себе?

– Сука... чтоб ему! – ворчал высокий патрульный. – Надо было брать больше людей. Целое отделение. Он опасный чёрт, разбойник, оружием владеет. Может, он на корабль вернулся? Поехали, ещё с капитаном поговорим? Может, выдаст?

– Хрен там, – сказал его начальник. – Капитан не врёт. Он и сам теперь рад его вздёрнуть. После того как румын там сегодня навёл шороху. И он же не дурак – возвращаться, где наследил!

Младший не очень понимал, о чем это. Какого «шороху»? Может, они ошиблись и говорят про другого румына со схожим именем?

– Жжем бензин и морозим задницы. А могли бы сидеть в тепле. С бабами.

– Надо вернуться за собаками, – заговорил низкорослый. – Нам же говорили, что он сойдет с корабля здесь. Если он ушёл и будет буран, мы его никогда не найдём. А этого тиблу я бы проверил. Рожа подозрительная.

Они вспомнили о «подозрительном» русском. Младший затаил дыхание и присел, будто завязывая шнурок на ботинке. Но неожиданно на него напал кашель.