Земля

Чиковани Григол Самсонович

Карда молча стоял над ним. Утешать Васо было бессмысленно. И он со щемящей горечью смотрел на беспомощно вздрагивающие плечи мужчины.

И дома не смог успокоиться Брегвадзе. Он четко, до мелочей вспоминал совещание в ночь перед наводнением. Перед его взором неотступно возникало пышущее лихорадочным румянцем лицо Андро. С каким самообладанием выслушивал Андро несправедливые его, Васо, слова, незаслуженные упреки.

Лежа в больнице, Брегвадзе не раз перебирал в памяти все события той ночи и окончательно пришел к выводу, что предложения Андро были продиктованы интересами дела и имели громадное значение для судеб строительства.

Совесть не давала ему покоя. Из больницы он сбежал не только потому, что узнал об аресте Андро. У него возникла неодолимая потребность во всеуслышание признать свою неправоту перед Андро, ошибочность своей позиции.

Вечером он позвонил Тариелу Карда и попросил завтра же направить его работать на Чаладидский участок, самый трудный и нужный участок. Должность не имеет никакого значения, согласен на любую работу, сказал Васо. И подумал: «Лишь бы искупить свою вину перед Андро».

Напрасно пытался Карда убедить его, что в таком состоянии работать невозможно — ведь это могло губительно сказаться на его еще не окрепшем здоровье. Брегвадзе вспылил: ах так, ну тогда я пойду на стройку чернорабочим!

Прекрасно зная характер Васо, Карда понял, что его слова — не пустая угроза. И Карда скрепя сердце направил Васо на действительно самый тяжелый массив — на прокладку главного канала, берега которого неумолимо разрушали оползни. Это создавало постоянную угрозу жизни землекопов. Работа на канале никому особенно не улыбалась, но дело есть дело, и люди работали, позабыв страх. Оползни задерживали и своевременную сдачу канала. Сползшую землю необходимо было выбрасывать снова, бесконечно приходилось укреплять стены, что требовало дополнительных и не предусмотренных сметой расходов. Одним словом, дело тормозилось.

Брегвадзе обрадовался своему назначению на главный канал. Здесь он знал каждого из работающих: и рабочих, и технический персонал. Со всеми у него были добрые, деловые отношения. Даже с Исидоре Сиордия.

Брегвадзе высоко ценил в каждом человеке его деловые качества и готов был закрыть глаза на любые недостатки, пусть весьма существенные. Однако он видел, что прораб Сиордия заискивал перед начальством, вилял хвостом перед каждым, стоявшим выше его по положению, и буквально садился на голову каждому, кто хоть немного зависел от него. Брегвадзе была ненавистна эта черта характера Сиордия. Прораб, тушуясь перед своим непосредственным начальником, не осмеливался измываться над рабочими в присутствии Васо.

Ни на одном из массивов Ланчхутского участка не оползали берега каналов, хотя почва там была не менее болотистой, чем в Корати, Квалони или Чаладиди.

Так почему оползни не давали покоя строителям главного канала? Брегвадзе решил лично обследовать всю трассу главного канала. Уже несколько раз он вдоль и поперек исходил все участки главного канала. Сиордия повсюду сопровождал его. Вместе с ними ходил и Гудуйя Эсванджия. Они досконально обследовали стены канала, внимательно осмотрели и местность, по которой канал предстояло вести дальше. Поисковую работу здесь проводила партия Серовой. Каких только оползней не насмотрелся на своем веку Васо Брегвадзе! И всегда их основной причиной были подпочвенные воды.

«Да, трасса изучена из рук вон плохо, — думал Васо. — Но почему хотя бы Андро Гангия не обратил на это никакого внимания? Нельзя было этого не увидеть, нельзя. Непонятно, в чем тут дело».

Когда Андро Гангия пришел работать в управление, трасса главного канала давно

уже была утверждена.

Исидоре то и дело заглядывал в глаза Брегвадзе. Он прекрасно понимал, что волнует инженера, и удивлялся, почему тот ни о чем не спрашивает его, Исидоре. Ведь Сиордия пришел на строительство намного раньше Васо. Сначала Исидоре работал на Квалонском массиве Чаладидского участка. Он отлично помнил все этапы разработки технико-экономического проекта. Да что помнил, он сам принимал непосредственное участие в его разработке. Васо Брегвадзе хоть и знал об этом, но никогда ни о чем не спрашивал. У Исидоре аж скулы сводило от нетерпения и злости. Наконец он не выдержал и, поколебавшись, вкрадчиво сказал:

— А я знаю, о чем вы думаете, товарищ Васо.

— О чем же? — быстро спросил Васо, раздраженный его тоном.

Гудуйя Эсванджия прислушался. И ему не понравился тон Исидоре. Он сумрачно уставился на него.

— Тяжело говорить, но и молчать я не имею права, — проговорил Сиордия.

— Так говори же! — тоном приказа потребовал Васо, предчувствуя недоброе.

— Вы думаете, куда это глядели гидрологи, составляющие проект?

— Н-н-ну, и куда же они глядели, по-твоему? — заикаясь от волнения, выдавил из себя Васо.

— Тяжело говорить, товарищ Васо, — вновь повторил Исидоре, вытирая холодный пот. Он чертовски робел перед Брегвадзе, тем более сейчас, когда встречался с его взглядом, полным невысказанной угрозы. — Очень тяжело говорить, товарищ инженер.

— Почему же тяжело, если ты собираешься говорить правду?

— Тяжело потому, что составители проекта умышленно пренебрегли влиянием подпочвенных вод, — едва слышно промямлил Сиордия.

Брегвадзе по-прежнему грозно смотрел на него. Предчувствие чего-то недоброго еще больше усилилось.

Перетрухнувший Сиордия решил было не продолжать, но отступать было уже поздно. Все равно Брегвадзе заставил бы его говорить.

— Так кто же все-таки пренебрег этим? И притом со злым умыслом?!

— Враг, товарищ инженер.

Брегвадзе с трудом сглотнул обильную слюну. Слово застряло в горле, и он с нескрываемым презрением в упор смотрел на Исидоре.

— Почему вы на меня так смотрите, товарищ инженер? — от страха у Исидоре волосы встали дыбом.

— Кто?

— Враг народа, — визгливым, тонким голоском пропищал вконец перетрухнувший Исидоре, — Андро Гангия.

— Что? — взревел Брегвадзе. Слова Сиордия как обухом по голове поразили его. Руки его невольно сжались в кулаки. Еще мгновение, и он обрушил бы их на гнусную физиономию Сиордия, но брезгливость удержала его. — Исидоре, — с ненавистью глухо проговорил он, — Исидоре, ты неплохой работник, но мерзавец каких поискать... — Больше говорить он был не в силах. Дрожь била его крупное тело. Он уже не смотрел на Исидоре. Голова пошла кругом, и, чтобы не упасть, он крепко ухватился за плечо Гудуйи.

— Достаточно вам и того, что я хороший работник... А мерзавец я или нет — мое личное дело.

— Дудки, сучий ты потрох! — зловеще гаркнул Гудуйя и так посмотрел на Исидоре, что у того душа в пятки ушла от страха.

Васо Брегвадзе был единственным человеком, который по-человечески относился к Сиордия. И вот теперь Исидоре понял, что потерял и этого человека. Исидоре не привык раскаиваться. Убей он своего сына, и то вряд ли посетило бы его раскаяние. Но с сегодняшнего дня он оставался один-одинешенек, потому его захлестнула жалость к себе.