Земляки по разуму
Шрифт:
Страшные глаза майора нависли над ним и заслонили весь мир, превратившись в два сверкающих ненавистью солнца. Встреча с ними убила волю к сопротивлению и только желудок, куда был нацелен блестящий наконечник пешни, судорожно сокращался, словно понимал, что ничего подобного ему уже никогда не доведется делать…
Никогда — слово, короткое как смерть…
Удара Горелов не почувствовал. Кошмарные глаза начали медленно удаляться вверх. Не без оснований подозревая, что начался предсмертный бред, он потерял сознание.
Подобно архангелу Михаилу с той лишь разницей, что у того было копье, а не пешня,
— Слушай, а, может, это прилетел не твой дружок?
Вслед за майором от земли, словно пушинка, оторвался бесчувственный Горелов. Следя за вознесением, Семен пожал плечами и флегматично произнес:
— Может и не он…
И тут Димка, оценив расстояние между ним и останками снежной бабы, бросился бежать, дабы сделать его максимальным. Это не была трусость. Просто нечто гораздо более древнее, чем дружба и само понятие «человек», отключило сознание, заставило поочередно сокращаться мышцы ног и бежать, бежать, бежать…
Забившись в подворотню, Самохин с мукой в глазах проследил за тем, как исчезли в неестественном сиянии и подошвы Семеновых ботинок, и прошептал:
— Вот тебе, дружок, и рыбный день…
Инопланетяне, нежно-розовые от постигшей их удачи, развалились в силовых коконах с видом завоевателей Вселенной и наблюдали, как уменьшается на экране планетка, где так удачно провели время.
— Знаешь, Кар, — нарушил тишину Грык, — я не верю в приметы, но всегда, чтобы мне сопутствовала удача, приземляюсь на линии терминала… И не было еще такого случая, чтобы мне не повезло!
— А разве, само по себе, это не примета? — лениво поинтересовался тот. Дело сделано и пусть теперь напарник разглагольствует, сколько хочет.
— Нет, коллега… ТАК она рождается!
Потрясенные этой мыслью, оба надолго замолчали.
— Кар, — заговорил Грык, после плотного сеанса еды мороженных чаучамов, — постарайся включить экраны внутренних камер. Мне хотелось бы понаблюдать за этой новой фауной.
— Для тебя — хоть звезду СХ-127Р с неба! — откликнулся Кар. — Я заранее предвкушаю, какую сенсацию мы произведем! Никто на Понго-Панче еще не видел столь экзотической фауны! Всего четыре конечности, но, несмотря на это, они разумны!
— В некоторой степени, Кар, в некоторой степени! Не нужно так горячиться. Для начала включи ту камеру, где находится тот странный экземпляр, которому они молились.
— Нет проблем, — исполняя просьбу, Кар с сожалением присвистнул воздушным клапаном. — Как жаль, что один из них убежал…
— Ничего страшного, мой друг, ничего страшного, — оптические щупальца Грыка потянулись к засветившемуся экрану. — Какая нам разница — одной легендой больше, одной меньше…
— Ничего себе, какое КПЗ отгрохали… — бормотал с регулярностью будильника Горелов, валяясь на одной из нескольких жестких плоскостей, украшавших стены тесного овального помещения.
Исследовав живот, он уже убедился, что тот ничем не напоминает скворечник. Это
— Ничего себе… — в последний раз пробормотал лейтенант, погружаясь в дрему.
От долгих размышлений уже начинала болеть голова, а так, как он в совершенстве знал традиции внутренних органов, то на скорое объяснение своего нахождения в достаточно странном месте, даже не надеялся.
Зачисление в лик святых Семен воспринял так же равнодушно, как и появление незнакомых пришельцев. Странная эта индифферентность объяснялась погружением в безысходный фатализм, навеянный воспоминанием о предсказаниях гороскопа. Единственное, о чем он отстраненно сожалел, пребывая в начале черной полосы жизни, так это о том, что не успел попрощаться с женой. Это проявлялось в том, что время от времени Саньковский вскакивал и грустно бродил по камере, зажав руки под мышками, даже не пытаясь развеселить себя тем, что хоромы ему достались как американскому президенту после инаугурации. Вопрос относительно того, зачем кому-то понадобилось сажать его сюда, жертва внеземного произвола старалась себе не задавать, чтобы окончательно не потерять присутствия духа и лишь с тоской посматривала на вещмешок с провизией. Кто их знает, сколько его продержат здесь живым?..
Никогда раньше Семен с такой отчетливостью не понимал, что весна для него может и не наступить.
И она не наступила.
Вуйко А.М. бегал кругами, подобно озабоченной белке в колесе. Очень толстая и злая белка размахивала пешней, стараясь нагнать страху на любыхврагов. Такое поведение подсказывал майору его инстинкт самосохранения, а в том, что за этими мягкими и лиловыми стенами враги, не было ни малейшего сомнения. Кто же еще мог спасти жизнь такому ничтожеству, как Горелов?! Только банда таких же ублюдков, как и он сам!
Пешня с чавкающим звуком вонзалась в бесившие его стены, но не оставляла на них ни малейшего следа. Все было против майора.
В конце концов, Вуйко А.М. рухнул на пол, но не сдался. Зажав снасть между ног, он вытаращился на мерзкое голубоватое сияние, льющееся с выгнутого потолка, погрозил ему кулаком и принялся бормотать дежурные, но любимые проклятия:
— Вы у меня еще попинаетесь!.. Все вы станете у меня снежными бабами!.. В Магадане снега много!.. Медведи, олени, рога, копыта…
— Итак, уважаемый Кар, что вы скажете теперь? — не без ехидства поинтересовался Грык, закончив наблюдать за добычей.
— Я думаю, что это будет сенсация! По моим расчетам, мы прибудем домой аккурат к началу девятого цикла половой активности, и они будут нашей потрясающей рекламой!!! — довольно прочавкал Кар и почесал бородавки. — Особенно, этот неудовлетворенный охотник! Наши конкуренты подобострастно отдадутся нам, чтобы лишь быть упомянутыми в списках половых связей.