Земную жизнь пройдя до половины

Svanilda

– Он мертв. Ты же не думал, что Нора его отпустит?

– Нет. Не думал. Скажи, а Марк к Норе так относится потому, что она - Палач?

– Нет. Не только. Нора убила жену Марко. Так что, сам понимаешь… Не будь они оба Хранителями герцога, Марко бы вызвал ее на бой, из которого один из них точно бы не вернулся.

– Что?! Нора убила жену Марка?! Марк был женат?
– услышанное было настолько невероятно, что Гарри подумал: может быть, он ослышался? Или что-то не так понял?

– Да. Там темная история. Даже я до конца не знаю, что именно тогда произошло. Да, наверное, не знает никто, кроме Марко, Норы и Северуса. Это произошло в тот год, когда Северус только появился в палаццо-Медичи, признав

себя нашим главой. О том, что Марко женился, не знал никто из нас. Его жену звали Мария, и она была из враждебного нам дома Даванцати. Не знаю, где и когда Марко с ней познакомился, но, представь, наш Марко, всегда такой спокойный и хладнокровный Марко, выкрал ее из дома и поселил в доме неподалеку от Флоренции. Почему он не привез ее сразу сюда? Почему не объявил всем, что Мария - его жена, а значит, тоже Медичи? Я не знаю. Но Марко до сих пор не может простить себе тех ошибок. О Марии как-то узнала Нора и, ослепленная ревностью, убила ее, как шпионку от Даванцати. Нора в те дни вообще сильно отличалась от себя сегодняшней. Она была бешеной, и Северус потратил немало сил, чтобы ее успокоить.

– Бедный Марк! Какой ужас - каждый день видеть убийцу своей жены и не иметь права на месть… я бы так, наверное, не смог.

– Да. Ему тяжело. Им обоим тяжело не сорваться. Но они Хранители и, значит, справятся со своими эмоциями.

Гарри кивнул, хотя был в корне не согласен со словами Джиджи. Обоим тяжело? Наверное. Но Нора сама виновата в своих бедах. Она утверждала, что любит Марка… но убийство жены любимого человека - далеко не лучший путь к завоеванию его сердца. Гарри вдруг поймал себя на мысли, что Нора и ему стала категорически неприятна. И встречаться с ней в ближайшие дни он бы не хотел. Слишком сложно будет скрыть от нее изменившееся отношение.

– Ты можешь за меня забрать у нее бумаги Эла?

– Да, конечно. Я принесу их тебе в комнату, - Джиджи посмотрел на него как будто с грустью, но Гарри проигнорировал этот взгляд. Нору ему больше не было жалко. Даже… он вдруг понял, что невольно проассоциировал ее с покойной Беллатрисой Лестрейндж.

– Спасибо. Это всё? Я пойду?

Джиджи кивнул, и Гарри вышел из его мастерской. Он довольно быстро нашел свою комнату, а затем, посидев там с полчаса, и спальню Северуса. Того у себя пока не было, но Гарри решил, что любимый не будет против, если он ляжет спать в его кровати. И, конечно же, он оказался прав. Северус еще как не был против! И доказывал ему это почти что всю ночь.

День проходил за днем, ночь за ночью. Гарри стал привыкать к жизни в палаццо-Медичи, тем более, что Джованни вручил ему настроенный специально на него многоразовый портключ, который переносил его сразу в палаццо.

По вечерам он разбирал бумаги Эла, и уже устал ужасаться тому, как запущенно все у них в аврорате. «Было запущенно», - поправлял себя он. Было. При Кинтере. Но, увы, слишком многое там исходило от Министерства. И едва ли Сэм Торринс, каким бы хорошим аврором он ни был, мог происходящее прекратить. Если даже Люциус Малфой тут был бессилен…

Гарри шел ставшей уже привычной анфиладой из своей комнаты в спальню Северуса. В их спальню. Ведь ни одной ночи после примирения они не провели раздельно. И комнату Гарри, скорее уж, можно было бы назвать его кабинетом. Как вдруг он спиной почувствовал тяжелый, полный ненависти взгляд. Так на него смотрели бывшие Упивающиеся в первые, после Победы, годы. Так на него сейчас смотрели пойманные им преступники. Гарри резко обернулся и увидел стоящего в противоположном конце зала… как же его звали-то, того явившегося в Принц-мэнор на Рождество мальчишку? Марио, кажется. Он был бывшим любовником Северуса и, конечно, у него были веские причины ненавидеть удачливого соперника.

– Поттер!
– с нескрываемой неприязнью произнес он.
–

Что, думаешь, победил? Думаешь, он тебя любит? Ха! На самом деле ты - точно такая же копия, как и я. Даже еще более далекая от оригинала!
– Марио говорил по-английски с ужасным акцентом, и Гарри не был уверен, что понял его правильно. Что значит - он тоже копия? А кто же тогда оригинал? Не отец же!

– Послушай, Марио… я тебе сочувствую, но так иногда бывает, что люди, которых мы любим, не отвечают взаимностью. Мы с Северусом любим друг друга. Так что смирились. Попытайся забыть его и найти свое счастье с кем-то другим.

– Ты глухой, да? Я говорю, ты - тоже копия. Подделка. Он выбросит и тебя, как только найдет кого-то еще, похожего на оригинал.

– Это говорит твоя злоба. Не можешь получить Северуса как-то иначе, так вздумал нас рассорить? Мне жаль тебя, Марио. Но свое счастье я тебе разрушить не позволю.

– Не веришь, да?
– злобно сощурился тот.
– Ну пойдем, я тебе кое-что покажу.

– Никуда я не пойду. И сейчас-то зря с тобой разговариваю. Успокойся уже. Живи сам и не мешай жить нам. А то ведь и я могу записать тебя в свои враги. Только никому это не нужно. Ни тебе, ни уж тем более мне, - Гарри развернулся и продолжил свой путь, ругая самого себя за то, что остановился.

– Посмотри сам у Северуса в кабинете. Верхний ящик стола. Его зовут Робин!
– крикнул ему вслед Марио, и Гарри запнулся на полушаге. Робин… это имя он где-то уже слышал. Причем, кажется, от самого Северуса. Только вот когда? И в каком контексте? Гарри не помнил. Да и это было не важно. Мало ли, что этот Марио ему наговорил… Гарри не должен обращать внимания на его злобные выходки.

И все же, несмотря на то, что решил забыть о словах Марио, Гарри вдруг обнаружил себя стоящим перед дверью в кабинет Северуса. Что плохого в том, что он краем глаза заглянет в верхний ящик его стола? Он же трогать ничего там не будет.

Гарри вошел в кабинет и решительно, пока не передумал, выдвинул нужный ящик. Сначала ему показалось, что кроме свитков пергамента там ничего нет и хотел уже уйти, как вдруг заметил нетипичный для волшебного мира желтый краешек фотографии. Он потянул его на себя и вытащил из ящика. Фотография, действительно, была маггловской. И с нее на Гарри смотрел молодой, лет шестнадцати, до боли похожий на него человек. Он улыбался доброй, заразительной улыбкой, как сам Гарри, наверное, давно уже улыбаться не мог. У него, как и у Гарри, были зеленые глаза и темные волосы. Черты его лица были тоньше, как будто женственнее… или это сказывался возраст? Гарри не помнил уже, как выглядел в шестнадцать лет. Его шестнадцать - это была война, самый пик активности Волдеморта. В шестнадцать он был уже воином, а не ребенком, и в нем наверняка не было поражавшей в мальчике на фотографии чистоты.

Гарри перевернул снимок и на его обороте прочитал полустёршуюся надпись: «Я буду тебя ждать. С любовью, Северусу от Робина». И дата: тысяча девятьсот восьмидесятый год. Кажется, именно в это время Северус стал работать на Дамблдора против Волдеморта.

Гарри часто задумывался, что же стало причиной перехода Северуса на их сторону. Раскаяние? Осознание того, кто такой Волдеморт? Или… причиной стал кто-то? Этот вот Робин. Маггл.

Наверное, Северус любил его и захотел защитить от помешанных на чистокровности Волдеморта и Упивающихся. Удалось ли ему это? Судя по тому, что никто и никогда, кроме самого Северуса ни разу не упоминал это имя, нет. Скорее всего, тот погиб в конце первой войны. Как раз в восьмидесятом или в восемьдесят первом. С тех пор прошло почти двадцать пяль лет… Мог ли Северус все эти годы любить давно погибшего человека? Гарри почему-то казалось, что мог. Но ведь и его Северус любит! И это так же точно, как то, что его зовут Гарри Поттер. Значит…