Земные и небесные странствия поэта
Шрифт:
Он умер, истек кровью от любви!..
Блаженна такая смерть!.. Урангх!..
Но!..
…Тут Гуля замолкает…
Я чую, как Гуля в Водопаде улыбается за моей спиной…
— Гуля, а я больше люблю солнце, хотя сейчас луна…
Но потом она шепчет:
— Женщина не должна любить мужа боле, чем чад своих, иначе жизнь на земле остановится.
Но моя мать любила отца больше, чем меня.
И когда он погиб — жизнь для неё остановилась.
Тогда она решила совершить древний обряд скифских жен.
Тогда
Тогда она пришла к этой реке Фан-Ягноб и сорвалась, бросилась радостно, упоенно, сошла в Водопаде в подземелье, где в Озере Мертвых её ждал мой отец, надеясь и там продлить ночные, земные её ласки Чингис-хана…
И!..
Она радостно бежала, летела в Водопаде в подземное Озеро Мертвых, как на первое загробное любовное свиданье к моему алчущему отцу…
Мне чудится, что и он ждал её в аду в слепой надежде на райские земные ласки…
А меня они забыли на земле.
А меня они забыли ласкать, любить на земле…
А только яростно ласкали в ночах и во днях друг друга…
Но я люблю и прощаю их!..
Господь! дай им и там продлить их бесконечные ночи, ночи, ночи!..
Да!..
Глава седьмая
ВОТ ОНА — СМЕРТЬ!
…И там, где много жизни — там много смерти…
Да!..
И мы выходим с Гулей из водопада и возвращаемся к костру, чтобы согреться.
Я по-прежнему нагой, а полноводные, щедрые бедра, недра её стянуты тугими, изнемогающими, изникающими узкими плавками, как бешеная река в горах стянута, сдавлена близкими базальтовыми скалами — о! — тут, меж скал-бедер, бушует таинственная великая глубина реки-девственницы…
И я вспоминаю современную притчу дервиша-суфия Ходжи Зульфикара: “О, мудрец, что бездонней океан или женщина?..”
Мудрец, не задумываясь ответил: “Женщина!” — “Почему?” — “Потому что океан рождает только немых рыб, а женщина рождает бездонное, необъятное дитя, в душе которого плещутся все океаны… вся вселенная… да!”
…Ааааа… Опять заухала сова…
…При свете костра я гляжу на Гулю, на лакомое тело её, и опять наливаюсь ночным, любовным, довиноградным, допотопным, добожьим, священным хмелем мужа, и стыдливо сокрываю, укрощаю перстами, руками лунный ослофалосс свой приготовленный, неистовый…
Томно, полноводно мне…
Тут луна выходит из-за горы и обливает нас перламутровым, трепещущим светом, серебром, который так любил Чингис-хан, Маг любви…
И я гляжу на притихшую Гулю и вдруг вздрагиваю: ноги её от колен серебряных, круглых, как полная луна, до ступней покрыты, заросли смоляными, густыми, звериными волосами, как склоны фан-ягнобских гор кустами арчи и боярышника.
О Боже! Что это?.. Или мне чудится?..
Тогда Гуля глухо, как
— Великий Заратустра, пастух человечьих и козьих стад, а у славян он — скотий Бог Велес, наказал меня волосами на ногах за грехи моего отца и матери…
Но так велика была их вина, что Пророк покарал и меня…
Когда родители погрязли во необъятных грехах — тогда Господь наказывает и их неповинных чад! да!..
…О Боже!.. Я теперь только — спустя десятки лет — понял суть этих слов!..
Вот почему наш народ так несчастен в Смутные Времена Перестройки! Это мы расплачиваемся за несметные, нераскаянные грехи отцов наших… да?..
Гуля шепчет:
— И вот пророк Заратустра дал мне мохнатые, козьи, ночные ноги!.. Чтоб я покинула человеков и ушла в первобытные козьи стада… Чтобы я в Цепи Превращений, в Колесе Сансары, ушла вспять к истокам своим…
И по ночам козьи ноги влекли и влекут меня к мохнатым отарам, стадам, стадам…
Да! Но я связывала их веревкой и не пускала их…
Но ты видел реку, бегущую вспять к отцу-леднику, родителю своему?..
Алик, ты видел реку, бегущую вспять?..
Я — эта река…
Скоро, скоро темные, непобедимые волосы козьи полностью покроют меня, и я заблею и убегу, зароюсь в козьи родные, родимые, пахучие стада, стада, стада… Аааааа…
Я устану быть человеком… ааа…
Царь Соломон знал язык муравьев, а я уже понимаю язык моих древних сестер-коз…
И Гуля вдруг закрыла глаза и страшно, остро, дремуче заблеяла, перекрывая лунный шум, шелест Водопада…
Айяяяяяяяяяяя!..
Мне дико, бездонно стало…
Я тоже стал что-то вспоминать.
…Мне снилась женщина-лосось в волнах ночного Водопада…
Мне снилась женщина-коза в несметных блеющих стадах, куда уносит и меня моя козья добожья душа, душа, душа…
И я тоже пошел вспять, вспять, вспять, вспять… а кто я был тогда? тогда? тогда?.. аааа…
…Какие-то древние нечеловеческие тайны, тени, голоса окружали, обволакивали нас у ночного костра, у Водопада самоубийц, у тайного подземелья, где таилось бескрайнее Озеро Мертвых, и где плавал заросший козьими, несметными власами сам Шайтан-Диавол зороастрийцев и мусульман… Да! да! да!..
О Боже! Но я еще больше, острей, первобытней, как пахучий зверь, влюблялся в Гулю! в её тайну! в её козьи, ночные ноги! (вот почему она ходила в черных кромешных чулках!)
Да!..
…О Боже! Ты говоришь, что всякому человеку Ты даешь столько горя и испытаний, сколько он может пережить, перенести…
Всякому Ты даешь тот Крест, который может он нести…
О Господь мой! Но не слишком ли велика Чаша страданий, которую Ты опрокинул на девочку эту?..
Страшная гибель отца и матери, военное голодное сиротство, и эти ночные, козьи ноги?..