Земные наши заботы
Шрифт:
поля, какая никому и не снилась. Одним из первых — колхоз имени Посмитного.
Кстати, именно крепкие хозяйства чаще подхватывают подобные «фантастические»
предложения ученых. Люди там доверчивее, что ли? Или инициативнее?
А цель вот какая ставилась. За счет повышения продуктивности кормового
гектара сократить площади, занятые силосной кукурузой, и тем самым в каждом
хозяйстве высвободить одно поле под черные пары. В результате, подсчитал
Кириченко,
около миллиона гектаров. Этого вполне хватит, чтобы каждый год быть с
хлебом, резко улучшить качество зерна, успешнее вести семеноводство. Вот
сразу сколько выгод сулил замысел ученого.
Замысел, как и способ его исполнения, мне показался осуществимым. И все
же я высказал Федору Григорьевичу сомнение: вряд ли мечта его осуществится и
будет высвобождено одно поле в севообороте под черный пар. Я был уверен, что
существующая нехватка сочных кормов будет восполнена, это точно. И поле одно
высвободится. Но — тут же будет засеяно зерновыми. Мне показалось, ученый
такого оборота не допускал и в мыслях, поэтому лишь улыбнулся. Не хотелось и
мне оказаться правым. Однако, слышу, в известных мне хозяйствах высвободить
землю под черный пар так и не удалось. Но всюду ли так?
Черный пар — это тот щит, который обороняет урожай от капризов природы. И
не только от засух. Здесь я позволю себе привести письмо главного агронома
колхоза «Вперед» С. Брусницына из Угличского района Ярославской области. Он
пишет: «Чистые пары необходимы и в наших условиях, так как именно они
позволяют работать с землей, повышать ее плодородие. По парам мы проводим
известкование, вносим органику и минеральные удобрения, ведем борьбу с
сорняками. Делаем все, чтобы и наши подзолистые почвы с низким содержанием в
них гумуса, фосфора и калия одаривали нас хорошими урожаями».
Замечу, в хозяйстве этом паровой клин пока еще существует, благодаря чему
даже на тощих тамошних почвах из года в год получают более 30 центнеров
зерна с гектара. О чем же тогда тревожится агроном? А тревожит его то, что
отстаивать пары ему приходится «с боями», так как при планировании посевов
стремятся, чтобы удельный вес зерновых в севообороте был не менее 55 — 60%,
а то и побольше. Это означает, что хозяйства вынуждены занимать зерновыми и
весь тот клин, который должен паровать. Вот и приходится Брусницыну
доказывать:
«Если мы займем чистые пары, то не сможем и с землей работать. Во-первых,
не сумеем внести органические удобрения. Во-вторых, если пары заняты
зерновыми, то осенью очень трудно бывает
озимые. И дело тут вот в чем. Как бы мы ни спешили убрать ячмень, свезти
солому с полей, вспахать, внести удобрения, а потом озимые посеять — посеем
мы их не в августе, не в лучшую пору сева озимых, а лишь в сентябре. А это
значит: на следующий год даже при наилучших погодных условиях получим на
несколько центнеров зерна с каждого гектара меньше.
Так в нашем районе и ведется. Весной пары занимаются яровыми, осенью сеют
озимые не по чистому пару, а где окажется свободная площадь. Сеют, как уже
говорил, поздно, поэтому весной эти озимые выходят из-под снега хилыми — не
хлеб, и их частенько перепахивают, пересевают яровыми. И так из года в год».
И предлагает:
«Понимаем, стране нужен хлеб. Однако мы полагаем: пусть лучше увеличат
нам план сдачи зерна государству, но дадут работать с землей так, как мы
считаем необходимым».
Работать с землей... Вдумайтесь в эти слова! Лиши земледельца этой заботы
— и не останется у него чего-то главного: самостоятельности, творчества,
ответственности, перспективы, расчета. А без этого что же ему остается?
Исполнение предписаний. Но они в данном случае противны совести его и ведут
не к повышению плодородия матушки-земли, а к ее истощению.
Недавно я проехал по Сибири (вовсе иная зона!). И всюду видел у ферм горы
навоза. За эту «грязь» местных руководителей частенько поругивают и
требуют... столкнуть навоз в овраги. И сталкивают. Сталкивают в овраги
тысячи тонн наилучших органических удобрений. Не жалко, ведь на их
«производство», в отличие от производства минеральных удобрений, ни
хозяйства, ни государство вроде бы не тратились. Неправда, тратились, и
большие траты эти окупаться должны не только молоком и мясом, но и прибавкой
урожая на удобренном поле. Кстати, еще Энгельгардт доказывал, «как дорого
обходится нам навоз поедающий все доходы с полеводства».
— Почему? — спрашивал я специалистов разных уровней. — Почему навоз
годами накапливается у ферм, а в поле вывозится по крохам? Мне отвечали: нет
времени.
Уточню: природа здешняя держит хлебороба в постоянном напряжении. Осенью
думы его лишь об одном — управиться бы с уборкой урожая до морозов, до
снега, да зябь вспахать. Однако все равно вспахать все поле редко удается,
потому что уже к концу уборки снег выпадает. Значит, весной надо
мобилизовать всю технику, все силы, чтобы вспахать побыстрее и посеять тут