Зеркало души
Шрифт:
Веки медленно разъехались и обнажили серую склеру без намека на радужку и зрачок, всю испещренную крупными красными капиллярами. Тонкий разрез, растянувшийся под глазами, представлял собой рот. Сначала разрез скривился в сожалении, но затем резко выгнулся в хищную улыбку. Бескрайняя, она расширялась все больше и больше, открывая ряды желтоватых человеческих зубов, пока не вывернула лицо наизнанку. Голова утонула во мгле, съев саму себя.
Оно появлялось в каждом моем кошмаре. Я ненавидел его, но не знал за что.
Дверь со скрипом, громом прокатившимся по всему пространству, медленно открылась. За ней все также находился коридор. Помимо обстановки разрухи,
Номер Джереми в этом измерении не существовал. Кусок стены, выделенный под дверь с номером 444, представлял собой свежевозведенную каменную кладку.
Мне открылись другие постояльцы отеля. Они прислонились к стенам во всевозможных позах, один напротив другого. Высокая, статная дама в кремовом платье до пола стояла со вскрытыми венами от локтя до запястья, и стеклянными серыми глазами, под которыми растеклась тушь, смотрела в пол. На против – на коленях и с запрокинутой головой -мужчина. Лицо его было раздроблено в кровавое месиво, вся одежда пропиталась кровью; коленями зажато охотничье ружье. Дальше по коридору меня встретила пара девушек, лет восемнадцати. У одной на шее синела сине-багровая полоса, из рта выпирал такой же по цвету язык. У другой под ноги из рта вышла пена, смешанная с непереваренным содержимым желудка. Широко раскрытые глаза застыли в понимании последней здравой мысли, посетившей ее. Все проблемы, оказывается, можно решить, но только не этот шаг.
Суицидники были похожи меж собой, женщины разных возрастов и статусов кончали здесь жизни в основном повешеньем, вскрытием вен и отравлениями, мужчины же запускали себе пули в лбы, рты, виски. Последний, старик лет шестидесяти, умудрился засунуть в рот плотный кусок ткани и глотал его, пока не подавился. Изобретательно.
Коридор заканчивался поворотом налево, и вся эта часть этажа была затянута густым белым туманом, как мне показалось. Стук капель превратился в стук молотка по гвоздю. По нему били с таким остервенением…
Стоило сделать шаг в туман, как лицо принялся колоть настоящий мороз, а миллионы снежинок насели на одежду. Я продвигался сквозь непроглядную ревущую снежную бурю на звук молота, пока не обнаружил совсем не молот и не кузнеца, орудующего им.
Меня встретили два повешенных тела. Головы по шею были скрыты плотным черным туманом. Тела, мужское и женское, были изуродованы одинаково. Животы вспороты от горла до паха. Куски ребер или других костей валялись под ногами вместе с сердцем, легкими и остальными внутренностями педантично расставленными причудливой композицией у ног; кишки словно змеи, прогрызли живот, вывалились, обмотали ноги. Кровь струйками лилась из глубоко порезанных шей, рисовала дорожки, скатываясь по плечам, по тыльной поверхности ладоней и скапывала с указательных пальцев прямо на снег.
Когда же я вышел к ним, гранатовые капли застыли на кончиках гипсовых пальцев. Ведомый интересом, приблизился к ним, в надежде рассмотреть лица.
Все, что приоткрыла для меня завеса – вывихнутые нижние челюсти, съехавшие на плечо, и распухшие серые языки, вываливающиеся из темно-синих ртов на потрескавшиеся фиолетовые губы.
Длинные пальцы сжали плечи и с бешеной силой потянули назад. Кто-то очень не хотел, чтобы я здесь находился. Мари Лаво, единственная и неповторимая королева Вуду, с чьим голосом я беседую в своей голове сколько себя помню.
V
На утро я уже не мог
Побои от трубы бесследно прошли, в отличие от гребаных пятен под глазами. Джереми обеспокоенно забарабанил по двери моего номера ровно в девять утра, поразился чудесам, сотворенным на моем лице, но ничего не стал спрашивать. Я передал ему папку с материалами (мне она уже не пригодится) и отправил его в архив, так как целый час никак не мог связаться с жертвами. Пусть пороется в делах, поищет среди них похожие ужасы, а в шесть вечера подберет меня у «Вишневой бочки», бара, какой проведает сегодня моя персона.
Я просидел в номере до четырех, занятый пустыми попытками выйти с мертвыми девушками на связь. Новые подруги ни в какую не захотели появится, и мне ничего не оставалось кроме как собраться и выйти искать «след».
«Вишневую бочку» никак нельзя было назвать «с высоким индексом преступлений», потому что «Вишневая бочка» и была настоящим преступлением. В ней собиралась мафия.
Внутри было мрачно, но просторно. Даже была небольшая сцена в углу, где рояль и саксофоны аккомпанировали невзрачной певице у микрофона. Бар внутри был полностью обделан каким-то дорогим коричнево-красным деревом, круглые светильники источали противный желтый свет. По задымленному залу плавали состоявшиеся мужчины в полосатых и однотонных черных костюмах, треща и посмеиваясь с толстыми сигарами в зубах. Никаких портовых рабочих, никаких побитых пьянчуг. Только солидные бандиты от тридцати до семидесяти.
Я прошел через сигаретный туман, через десяток взглядов до барной стойки. Несомненно, она была тут королевой. Стойка протягивалась по всей правой стене, плавно заворачивалась на стыке и продолжалась до конца второй. Позади нее протянулось зеркало, а по нему – полки, доверху набитые разными бутылками. Все виды и вкусы вин, виски, джин, ром, пиво… все, что пожелает гость. Обслуживали гостей два бармена в белых костюмах и черных галстуках. Ни звука не срывалось с их губ, только легкие кивки головой.
На против бара, по левой стене шел ряд выемок. В них стояли полукруглые фиолетовые диванчики с небольшим круглым столиком. Выемки при желании можно было закрыть от общего зала такими же фиолетовыми плотными партерами, чем и воспользовались в двух таких зонах.
Я опустился за бар, аккурат напротив одной из выемок, и, в ожидании бармена, бегающего от гостя к гостю, закурил и взглянул на себя в зеркало. Словно вчера никакой стычки и не было. На мне быстро все затягивается и рассасывается. Интересно, а могу ли я отрастить себе палец, если каким-то образом лишусь его?
«Нет, не сможешь»
Где жертвы? Почему не отзываются?
«Откуда мне знать?»
Что-то произошло там?
«Может быть. Тебе ли об этом волноваться, живой и теплый»
Я хоть иду в правильном направлении, Мари?
В зеркале я встретился с взглядом вчерашнего товарища, махающего трубой. Мафиозо сидел в окружении четырех мужчин, прижимая слишком уж молоденькую девушку, которая вовсе не была против такой компании. Сама гладила его по вытянутому лицу, проводила по груди, рука опускалась все ниже и ниже. Его желтая кожа при таком освещении стала на три тона желтее и болезненнее.