Зеркало королевы Мирабель
Шрифт:
Он подхватил кренившуюся королеву, сажая ее устойчивее. Мирабель была легка, как пушинка, и суха, как прошлогодний лист. Зеркало забрало не только ее собственные годы, но и все то, что Мирабель похитила у своих фрейлин. Первая красавица Каллада превратилась в мумию, сделалась похожей на мощи мистийских святых.
Фламэ отряхнул стул от сухого праха, которым стала одна из фрейлин, так и оставшаяся для него безымянной. Он не чувствовал ни страха, ни брезгливости. Только опустошенность. Подвинув стул ближе, он сел и взял королеву за руку. Губы ее шевелились, силясь сказать что-то, но были слишком сухи. До ушей Фламэ не долетало ни
— Город взят, новый король въезжает в замок.
Фламэ очнулся и вскинул голову. Перед глазами у него покачивался медальон с гравированным на нем цветком мака. Желтый металл был изрядно посеребрен, и мак походил на оплачник. Подняв взгляд еще выше, Фламэ слабо улыбнулся.
— Сенешаль… Я хотел сказать, ваше высочество.
— Хватит с меня и Генриха, — отмахнулся сенешаль. — Поднимайтесь. Надо позаботиться о королеве. Не оставлять же ее на милость толпы.
— Никакой ненависти? — хмыкнул Фламэ.
— Господь, — чопорно, но с затаенной усмешкой ответил сенешаль, — велел нам прощать и надеяться на высший суд.
— Беспомощно и жалко звучит, — пожал плечами Фламэ.
— Высший суд порой вершится руками людей, — сенешаль подхватил Мирабель на руки. Весила она, судя по всему, не больше куклы. — Я отвезу ее в монастырь у границы. Пускай доживает свой век. Передадите кое-что моему брату?
Фламэ кивнул.
— Я буду там, где мы условились. Пускай приезжает, если ему надоест скитаться.
— Он собрался жениться, — улыбнулся Фламэ.
Обычно бесстрастное лицо сенешаля, не имеющего ничего общего с братом (а, вроде бы, близнецы), исказила гримаса полнейшего удивления. Фламэ позабавился от души.
— Уильям? Вот как? Я навещу его. Где искать?
— Графство Кэр.
— Графство Кэр… — повторил Генрих. — Занятно.… Всего доброго, мастер Фламиан. Доброго пути.
— Постой, — Фламэ вскинул руку, но дверь за сенешалем уже закрылась.
Фламэ поднялся и распахнул окна, впуская холодный воздух. Взметнулся легкий прах. ГэльСиньяк, наверное, прочитал бы отходную молитву. Фламэ привалился плечом в завешенной старинным тапестри стене и посмотрел в окно на двор. Там суетились люди, чувствующие себя победителями. А Фламэ чувствовал себя обманутым. Губы его бормотали что-то, но сам музыкант не улавливал за словами смысл. Музыкант? Палач? Герцог Адмар? Кем он был? Что он должен теперь делать? Что он может теперь делать?
Фламэ подозревал, что все, но это почему-то не воодушевляло, а скорее пугало.
Дверь распахнулась, ударившись о стену, и это оторвало Фламэ от размышлений. Так открывать ее мог только один человек.
— Где эта ведьма?!
Фламэ повернул голову. В легенды, наверное, этот эпизод войдет раскрашенный золотом. На Бенжамине из Тура, короле Бенжамине I будет сверкающий доспех, чело его будет светло, а кудри белокуры. Он ворвется в самое черное сердце замка и снесет проклятой Королеве голову. Поразительно, как мало общего легенды имеют с действительностью. И вместе с тем, как много.
— Мертва, — сказал Фламэ. Упустил ты, мальчик, свой подвиг.
Бенжамин выглядел растеряно. Словно дракон, которого он собрался побороть, в последний момент исчез или, хуже того, обернулся юной девой. Драконы часто такое проделывают. Но вот новоявленный победитель очнулся,
Мирабель была свергнута и повержена. Страна спасена, по крайней мере, на этот вечер. А Фламэ чувствовал себя обманутым, словно должно было произойти что-то еще. Ах, да, конечно. Любовь юной красавицы.
Юная красавица — это можно было видеть сквозь узкое окно-бойницу — стояла во дворе без плаща, с непокрытой головой и смотрела кому-то вслед. Вся ее поза выражала растерянность. И Фламэ не знал, стоило ли к ней спуститься. По-правде, единственное, о чем он мог думать в этот момент — потерянные годы. Десять лет. Десять лет он скитался по дорогам от Льдинных гор до Озерного края, убеждая себя, что борется с людским страхом, учит их с иронией относиться и к Мирабель, и к ее верному Адмару Палачу, страшной сказке. Но на самом деле, и сейчас Фламэ понял это особенно ясно, на самом деле он избывал свой собственный нелепый страх: перед колдовством, перед королевой, перед грузом своих грехов и своей жуткой славой. Каким же ничтожеством он был. Каким дураком, растратившим лучшие годы жизни на пустые страхи и сожаления. Рука сама собой метнулась к серьге в ухе, больше не символу его власти — символу его трусости.
Дверь была заперта. Джинджер проверила. Заперта. Юную ведьму охватила паника, и минут десять она потратила на то, чтобы успокоится. Почему, ну почему она отпустила Фламэ?! Ожидание растянуло время, превратив его в густой вязкий кисель. Опустившись на ступени возле трона, девушка обхватила себя за плечи. Она не знала, сколько прошло времени. Шаги заставили ее очнуться, потому что это были не его шаги. И все же Джинджер подняла голову.
Женщина была ей незнакома: высокая, светловолосая, в дорожной мужской одежде, темно-синем плаще, коса перекинута через плечо. Из украшений — только обручальное кольцо с изумрудом. Смуглая кожа выдавала в ней чужестранку.
Джинджер отвернулась.
— Странно видеть тебя во плоти, девочка, называющая себя Элизой, — сказала женщина.
— Откуда вы знаете меня? — сощурилась Джинджер.
Женщина ответила откровенно и просто.
— Я следила за вами с тех самых пор, как Генри рассказал о возвращении Адмара.
— Следили? Кто вы? Мне не нравятся персонажи, появляющиеся в самом конце истории, чтобы сказать дюжину веских слов.
Женщина хмыкнула.
— А у тебя острые зубки. Меня зовут Крендра, хотя это едва ли тебе что-то скажет. Я сидела под замком у Мирабель больше десяти лет, а теперь намерена убраться отсюда как можно дальше. Но сначала я хотела тебе кое-что отдать.
Джинджер, позабыв осторожность, уставилась на женщину в изумлении.
— Отдать?! Мне?!
Незнакомка — Крендра — вытащила из кошеля тонкий кожаный браслет, тускло мерцающий в свете факелов. Словно змеиная шкура. Да и сам он был сделан в виде аспида, кусающего свой хвост. Тайпан. Из его яда можно сделать отраву, а также настойку от мистийской чумы.
— Почему мне? — спросила Джинджер, не сводя глаз с браслета.
— Ты ведь Видящая. Скажи сама.
— Он не имеет ко мне никакого отношения, — отрезала юная ведьма. — Вы купили его на Перрине за… восемь золотых.