Зеркало королевы Мирабель
Шрифт:
Альберих нападал, Фламэ оборонялся. Все было как тогда, на помосте. И все же, теперь музыкант твердо знал, что должен победить. Он сделал обманный финт и рубанул юнца по боку, распоров дублет. Мальчик отскочил несколько неуклюже, словно марионетка, у которой оборвалась одни из ниток. Фламэ снова ударил, потом, не церемонясь, поставил подножку. Чтобы не напороться на меч, Альберих метнулся в сторону, к зеркалу. Серьга, приколотая за неимением уха к вороту, с негромким стуком покатилась по полу. Зеркальная гладь сыто колыхалась еще несколько секунд. Фламэ, выронив меч, повалился на пол и сжал голову руками.
—
— А я еще думал, что леди Линард осудили и казнили безвинно, — невпопад ответил Фламэ.
Пользуясь мечом, как палкой, он с трудом поднялся на ноги. Джинджер с готовностью подставила плечо. Переведя дух, Фламэ отвернулся от зеркала и поднял серьгу.
— Возьмите. Покажете страже и скажете, что Альберих пал. Они сдадутся. И дождитесь Уилла.
— Фламэ… — начал имперец.
Музыкант остановил его.
— Я должен встретиться с королевой один. Это наша с ней история. Старая.
— Что ж, ты у нас специалист по старым историям, — улыбнулся ГэльСиньяк.
— Вот именно.
Имперец пожал протянутую руку.
— Перед отъездом мы отобедаем в том славном трактире.
— Непременно, — соврал Фламэ.
Имперец кивнул, взял Фриду за руку и потянул ее к дверям. Фламэ без сил опустился на королевский трон и потер ноющий лоб. Джинджер присела на подлокотник и приложила к его лицу прохладную руку.
— Уходи.
Девушка встала на ноги.
— Что за шутки?! Ты, никак, умереть собрался?
Она хотела схватить Фламэ за запястье, но он отдернул руку.
— Эту историю надо закончить. И кончится она плохо. Я это знаю.
— Ты гадалка? — хмуро поинтересовалась ведьма, скрестив руки на груди.
Фламэ улыбнулся.
— Мирабель стала сильнее. Кто знает, на что она способна, и что со мной сделает? И что я захочу после встречи с ней.
— Вы должны захотеть вернуться, — твердо сказала Джинджер.
Склонившись, ведьма поцеловала его. Фламэ мягко отстранился. Девушка смотрела хмуро, без улыбки. Не обиженная, нет.… Но словно осуждающая. Фламэ коснулся ее щеки.
— Если я вернусь…
— Когда вы вернетесь, — поправила девушка. — И что?
— А вот тогда и поговорим.
Фламэ быстро поцеловал ее в ответ и пошел к дверям в личные покои королевы.
Малая личная столовая Мирабель была отделана мрамором, белым дубом и хрусталем. Много света, так много, что весь прочий замок еще больше чернел от зависти. Запах цветов апельсина и дурманных духов. Ничего не изменилось за десять лет. Мирабель сидела во главе сильно вытянутого овального стола, накрытого тончайшей кружевной скатертью. На груди королевы (алое платье не оставляло простора для воображения) блестело драгоценное гранатовое ожерелье, и Мирабель поигрывала им. Кожа, белая, как алебастр; пунцовые губы. Она имела власть над любым мужчиной. Двенадцать фрейлин, сидящие по сторонам стола, подтверждали — и над любой женщиной тоже.
— Садись, Адмар, — сказала королева своим мелодичным голосом, голосом морской феи. — Я ждала тебя.
Фламэ сжал спинку стула, но выдвигать его не стал.
— Ты не спросишь, откуда я знала, что ты придешь?
— Мальчик показал мне зеркало, — сухо ответил Фламэ.
— Ах, Альберих. Невинный, как
Фламэ начал аккуратно обходить стол. Мирабель не сводила с него взгляда своих гипнотических голубых глаз. От фрейлин сладко пахло, как от бальзамированных трупов. Светлая столовая больше напоминала склеп.
— Жаль, что ты пришел убить меня, — продолжила Мирабель. — Значит, мне придется убить тебя. Я не могу позволить тебе разрушить все сейчас, когда я почти достигла бессмертия. Ты у меня украл кинжал, пришлось срочно что-то придумывать. Но я всегда выхожу победительницей, верно?
Королева сладко улыбнулась и приложила руку к страстно вздымающейся груди. Лет десять — двенадцать назад Фламэ засмотрелся бы на это заманчивое плавное колыхание плоти. Теперь он испытывал только брезгливость. Пальцы Мирабель оглаживали алый шелк и белую кожу, а ему мнилось гниющее мясо, засиженное мухами. В тишине, казалось, слышен был лихорадочный стук сердца. Его? Ее?
— У меня теперь их два, — сладко сказала королева. — Сердца. И когда слабое человеческое сердечко остановится, то сердце твари будет продолжать биться. Год за годом, век за веком. Эти создания живут бесконечно долго, Адмар, и никогда по-настоящему не умирают. Они становятся камнями и ветром. Я позволила одному из них стать мной.
— Похоже, в детстве ты слишком много смотрелась в зеркало, — вздохнул Фламэ.
Он старался двигаться как можно медленнее и осторожнее. Колдовское зеркало лежало за пазухой, завернутое в тонкий мягкий лоскут. Фламэ тянул за краешек, пока не перехватил витую рукоять. Впрочем, все предосторожности были лишены смысла. Королева, погрузившаяся в грезы, не замечала ничего вокруг. Убивать бывшего командира своей стражи она не спешила. Мирабель, судя по всему, окончательно выжила из ума. Что ж, рано или поздно это должно было произойти.
Фламэ освободил зеркало от ткани и подошел почти вплотную. Ледяные пальцы стиснули его запястье, совсем не так, как делала это Джинджер. В глазах королевы, похожих на светлые сапфиры, стояли слезы.
— Ты ведь вернешься ко мне?
Королева выглядела жалко, и это давило на Фламэ.
— Я пойду тебе за сердцем, милая моя
Вижу, в грудь тебе скользнула черная змея… — тихо напел Фламэ. Королева закрыла глаза.
Ночь плащом своим накрыла
И веселых и унылых
Я тебе пою, чтоб ты уснула
Зеркало удобно легло в руку. В его ровной глади не видно было ровным счетом ничего, кроме синеватого тумана.
— Взгляни на меня, — тихо сказал Фламэ, чувствуя себя неуютно, даже гадко.
Королева распахнула глаза. На ресницах трепетали серебристые слезы. Бросив короткий взгляд в зеркало, Мирабель улыбнулась, закусила губу, снова улыбнулась и начала стремительно стареть. Кожа обвисла, волосы седыми космами упали на лоб и голые, дряблые, покрытые пятнами плечи. Фламэ обернулся и краем глаза успел заметить, как фрейлины осыпаются в прах, и вяло понадеялся, что с леди Беатрисой Шеллоу ничего такого не произошло.