Зеркало королевы Мирабель, Иорданская Дарья Алексеевна

Зеркало королевы Мирабель

на обложку

Иорданская Дарья Алексеевна

Шрифт:

— Н-наверное… — пробормотала Джинджер. — Не знаю. Я никогда не бывала в той части континента.

— Я так и подумал, — улыбнулся Фламэ, беря ее за руку. — Давай в седло, госпожа моя.

Джинджер сжала его пальцы и улыбнулась.

— Кстати, у перринцев занятный говор, — невозмутимо продолжил Фламэ, подсаживая ее в седло. — У меня здравое предложение: давай хоть до марта отсидимся у графини Брианны, а?

— Хорошо, — кивнула Джинджер и нехотя выпустила

его пальцы.

Фламэ вскочил в седло и пришпорил коня, с тем, чтобы присоединиться к имперцам, удерживающим нетерпеливых лошадей.

— Мы решили тоже навестить графиню и ее шута, — улыбнулся ГэльСиньяк. — Не возражаете, госпожа Элиза? А потом мы можем проводить вас до Всехсвятского монастыря. Его светлость барон и отец Илиас с радостью примут нас.

Джинджер посмотрела на горизонт. Солнце зашло, рассыпая золотистые искры. Это обещало назавтра хорошую погоду, а также свободную дорогу до самого графства Кэр. Джинджер взяла поводья.

— Фламэ!

— Слушаю, госпожа моя, — кивнул музыкант, чуть осаживая коня, чтобы дождаться девушку.

— Спой.

— Сейчас? Я плохо пою без музыки.

Эта своеобычная отговорка заставила Джинджер улыбнуться.

— Ничего, я переживу, — кивнула девушка.

Фламэ удивительно легко улыбнулся в ответ:

— Что ж, — сказал он, тронув серьгу и словно бы машинально коснувшись рукояти меча. Не без удивления Джинджер сообразила, что это тот самый Иртар, столько дней завернутый в плащ и лежащий среди поклажи. — Я вроде бы музыкант. Отчего бы не спеть?

Истекают смолою пни

Истекают часами дни

Мы с тобою совсем одни

В память о том сохрани

Кружево пыльных дорог

И высокий порог

Растекается пеной лед

И теченье несет вперед

Крошево долгих лет

И скоро рассвет

Помни в тяготах старых дорог

Свой высокий порог