Зеркальщик. Счастье из осколков
Шрифт:
Всеволод Алёнович тяжело вздохнул и мрачно уставился в стену. Варенька замерла, понимая, что чудо всё-таки произошло. Ей доверили то, что сильные мужчины берегут пуще зеницы ока: собственную слабость. Барышня честно попыталась вспомнить, бывало ли так, чтобы папенька говорил о собственных неудачах али обидах, и не смогла. Алексей Петрович представал перед своими дочерьми несокрушимым утёсом, которому и время, и любые шторма нипочём. И кавалеры Юленькины (да и Аннушкины тоже) всегда хвастались доблестью и отвагой, красочно расписывая свои подвиги, половину из которых, как Варенька всегда подозревала, брали из книг либо просто придумывали. Всеволод же не стал наводить тень на плетень, а честно признался в
– А знаете, я Вас очень хорошо понимаю, - Варвара Алексеевна огляделась, прикидывая, куда бы присесть, чтобы не замараться и не застудиться. Всеволод моментально скинул с себя мундир и постелил его на пол рядом с собой.
– Ой, ну что Вы, Вы же застудитесь!
– Я не мерзлявый, - отмахнулся Зеркальщик, приглашающе похлопав ладонью по мундиру. – Так что Вы хотели мне поведать, Варвара Алексеевна?
– Когда мне исполнилось десять, я увидела на ярмарке дивный хрустальный шар. В нём была красавица барышня в венке из остролиста и рядом с ней пригожий кавалер, - глаза девушки мечтательно засияли, - стоило только покрутить ручку в подставке, на коей покоился шар, как звучала прелестная музыка, и пара начинала кружиться. А ещё блёстки сыпались вроде снежных хлопьев. Такой прелестный шар был!
Варенька восторженно захлопала в ладоши и даже на месте подпрыгнула.
– Я и думать не могла ни о чём, кроме этого шара, но вскоре ярмарка закончилась, все торговцы разъехались, - Варвара Алексеевна печально вздохнула и замолчала.
– И шар исчез вместе с ними? – закончил Зеркальщик, ласково и ободряюще погладив девушку по руке.
Барышня расцвела лучистой улыбкой, словно подснежник по весне:
– Я тоже так думала. А потом на Новый год открыла подарок из голубой бумаги с пышным жёлтым бантом и увидела тот самый шар! Вы представляете, тот самый!
«Господи, какая же она ещё девчонка, - умильно подумал Всеволод, чувствуя огромное желание подхватить Вареньку на руки и заслонить собой от всех треволнений жизни. – Ей бы в куклы играть, а не в помощницы дознавателя».
– Я весь вечер провозилась с этим шаром, перед сном положила его на столик рядом с кроватью, - голос барышни дрогнул, в глазах закипели слёзы, - зря, как оказалось. Ночью сестрица старшая решила погадать, в потёмках натолкнулась на столик, шар слетел на пол и разбился вдребезги. – Варвара Алексеевна горестно хлюпнула носом и прерывающимся голосом закончила:
– У барышни тело разбилось, а кавалер вообще на кусочки разлетелся, его даже не собра-а-а-ли, - Варенька опять всхлипнула, но быстро взяла себя в руки, - до конца. Потом ещё месяц осколки по всей комнате находили.
Девушка понурилась, отвернулась, пряча влажно заблестевшие глаза. Всеволод мягко привлёк Вареньку к себе, успокаивающе стал гладить по спине, по волосам. Зеркальщику хотелось сказать что-то нежное, как-то подбодрить, утешить, но проклятые слова разбежались быстрее напуганных мышат. Только и оставалось отдавать своё тепло и нежность. Всю, без остатка.
Варвара Алексеевна порывисто вздохнула, смущённо провела ладошкой по глазам и виновато улыбнулась:
– Простите, Всеволод Алёнович. У нас тут заклинание тёмное, душегубство кровавое, а я из-за детской игрушки разнюнилась.
– Не казните себя, Варвара Алексеевна, - мягко утешил девушку дознаватель. – В доброте и искренности греха нет. А сейчас идёмте, попробуем узнать, кто в этом доме магией Зеркальщика балуется.
Как оказалось, обитатели дома боялись лишний раз взгляд поднять друг на друга, не то что подсматривать-подслушивать, а потому узнать что-либо путное не получилось. Варенька опечалилась мало не до слёз, Всеволод сохранял привычную невозмутимость, но девушка чувствовала,
– Предлагаю, завершить поиски, - дознаватель устало потёр лицо. – Вам как приятнее: по улице до дома прогуляться или зеркальным порталом воспользоваться?
– Если позволите, я бы прогулялась, - ответила Варвара Алексеевна и мечтательно вздохнула. – На улице красота неописуемая: снежок крупный, точно на картинке рождественской, тихо кругом, свежо.
– В таком случае, я Вас провожу, - Всеволод едва заметно приподнял уголки губ. – К описанной Вами идиллической картинке стоит добавить скользкую, разъезженную санями дорогу, плохое освещение улиц и многочисленных субъектов, кои так и норовят воспользоваться девичьей слабостью и доверчивостью.
– Всеволод Алёнович, – барышня искренне обиделась за родной город. В самом деле, ну нельзя же так! Можно подумать, у них тут страх и ужас на улицах творится, а между тем, очень даже чинно и благородно кругом. – Как Вам не стыдно!
Серые глаза Зеркальщика блеснули подобно острой сабле.
– Я всего лишь чуть разбавил Ваш идиллический пейзаж, сделав его более реальным. Коли Вам мои слова пришлись не по душе, нижайше прошу меня простить.
– Не так уж у нас и плохо, - обиженно проворчала Варенька, выходя на улицу и с наслаждением делая глубокий вдох. – Вы только поглядите, красота-то какая!
Всеволод послушно огляделся. А ведь и правда, красиво. Выбеленные инеем ветки походили на изысканные украшения, пухлые сугробы так и манили плюхнуться в них, как в детстве, раскинув руки и ноги. Чуть поблёскивающая в неверном свете уличных фонарей (всего год, как градоправитель личным именным указом приказал установить по всему городу фонари, дабы в вечернюю пору жители могли гулять беспрепятственно) дорожка обещала весёлое катание. Зеркальщик покосился на замершую перед тонкой, сказочно-белоснежной берёзкой помощницу, отошёл чуть в сторону, чтобы в случае падения не зацепить Вареньку, разбежался и прокатился по ледяной дорожке. Совсем как раньше, когда они с мальчишками удирали из воспитательного дома на пруд, даже не дожидаясь, когда лёд на нём станет твёрдым. Коньки были дороги, выдавали их исключительно за отличную учёбу и примерное поведение, а потому на всю ватагу из десяти мальчишек приходилось всего две пары. Счастливчики, удостоенные коньков, жадинами не были, они щедро делили своё сокровище с друзьями, а чтобы облагодетельствовать как можно больше ребят, поступали хитро: пару разбивали. Правый конёк надевал один мальчишка, а левый – другой. Те, кому коньков не хватало, катались вообще без всего. Старый Прохор, который в воспитательном доме отвечал за одежду и обувь воспитанников, страшно ворчал, ругался и клятвенно обещал новой обуви до конца сезона не выдавать, мол, ходите в стёртых до дыр, раз обутку ценить не умеете, а дня через два тайком совал проштрафившемуся сорванцу целую пару валенок. Только много позже Всеволод узнал, что валенки воспитанникам старик валял сам, а одежду часто покупал за свои деньги, уж больно не по сердцу ему были казённые наряды, в которых мальчишки выглядели жалкими побирушками.
Зеркальщик щёлкнул пальцами, магией делая подошву гладкой, и заскользил по дорожке, задумчиво выписывая круги и узоры.
– Ой!
Всеволод резко повернулся, чуть не ткнувшись носом в землю, и увидел Вареньку, со сконфуженно-счастливым выражением лица поднимающуюся с дорожки.
– Что с вами, Варенька?
Любимая с детства забава размягчила дознавателя, сделав невозможным светское обращение с этой тёплой и солнечной девушкой.
– Хотела покататься, да каблуком зацепилась, - смущённо ответила девушка, чуть приподнимая ножку в кокетливом ботике с высоким, чуть зауженным книзу каблучком.