Зерно А
Шрифт:
– Будешь вспоминать о ней всякий раз, глядя в зеркало, - заверил он.
'Зато ты забудешь о ней уже завтра'.
Много оскорблений крутилось на языке, но я не стала опускаться до его уровня. Если ему хочется, пусть думает, что я оплакиваю свой загубленный товарный вид. Деревский не знал ни о моей коматозности, ни о паршивом зерне 'А'. Ах, блаженное незнание.
– Ага, - улыбнулась я, захлопывая дверцу.
Стекло опустилось, и Чак-Чак перегнулся через пассажирское сиденье.
– Уверена, что не нуждаешься
– Багажник-то вместительный... Не бузи, конь, я не шучу, - Чак-Чак свирепо зыркнул на блондина.
– Да, уверена. Скоро вернусь.
Под подошвами хрустел снег; из-за колючего мороза правая кисть налилась пульсирующей тяжестью. На полном ходу я толкнула дверь и вошла в ресторанчик, запустив за собой снежинки, которые тут же осели капельками на паркет. При взгляде на холодильную витрину я с удивлением резюмировала, что не отказалась бы от завтрака. Неужто после пережитого я все еще могу думать о еде? Выходит, что да.
А вот и Богдан - за дальним столиком, со светским видом, с утомительной постной физиономией изучает меню. Он выглядел явно не собирался портить мой праздник души и именины сердца, сваливая раньше времени.
Никто не остановил меня, когда я вошла в уборную. Я умылась, и вода на дне раковины тут же приобрела едва заметный ржавый оттенок. Оторвав сразу четыре салфетки, я промокнула лоб, щеки, подбородок и шею. Ранки больше не кровоточили, процесс заживления, благодаря зерну, набирал обороты. Выкинув салфетки в мусорное ведерце, я открутила кран с холодной водой и сунула под него правую кисть. Словно обожглась огнем.
Было еще кое-что...
Я коснулась седой пряди, как лунная дорожка, тянущаяся от корней до кончиков. Как последний штрих в наведении удушающей красоты (все ради Боди), я скрыла седину в переброшенных на левую сторону пробора волосах, и заставила себя улыбнуться своему отражению. Улыбка вышла жуткой.
– Ну же, Палисси, ты можешь лучше.
Нет, не могла: перед глазами появилась отрубленная голова Кудрявцева, следом - лежащий без сознания Влад... А, к черту.
Я вышла из уборной и зашагала прямиком к Богдану Громову.
Громов все еще был поглощен меню. Фактически, он зафиксировал мое присутствие лишь тогда, когда я взялась за спинку стула и отодвинула его, чтобы сесть.
– Значит, омлет с беконом, томатами и шампи...
– он запнулся на полуслове.
– Приветули. Не спеши заказывать, окей? Девушка!
– Я села и подняла руку, подзывая официантку.
Миниатюрная официантка не заставила себя долго ждать.
– Еще одно меню, будьте добры, - попросила я.
– Секундочку.
В ее случае - в буквальном смысле секундочка.
– Позовите, как будете готовы сделать заказ, - улыбнулась официантка, вручая мне меню, и упорхнула так же быстро, как появилась.
–
– Рита...
– Итак, - я открыла меню на первой странице, - как обладатель уточенного вкуса, что рекомендуешь? 'Цезарь'? Нет, для 'Цезаря' рановато. Так-так...
– Я переворачивала страницу за страницей.
– Может, оладьи с кленовым сиропом? Нет, лучше мюсли с холодным молоком. И фрукты с медом. А из горячих напитков... кофе грубого помола. На правах твоего возлюбленного конкурента, так уж и быть, позволяю тебе заплатить по счету, - я заговорщицки подмигнула и вновь подозвала официантку.
Я проворковала свой заказ. Пришла очередь Богдана. Стоит отдать ему должное, он быстро оклемался от первого потрясения. Его голос был почти таким же самодовольным и зычным, как обычно. Но даже Богдан, каким бы притворщиком он не был, не настолько искусен, чтобы скрыть скользящий в голосе страх, словно подводное течение, сотнями микроскопических иголок колющее ноги. Я чувствовала его страх комом, застрявшим в моем горле. Страх окружал его липкой аурой... Стоп, какого черта? Я чувствовала его страх! Еще одно проявление зерна 'А'? Нет, не хочу ничего знать. Даже если мне удастся выпутаться из всей этой передряги, я не буду лезть из кожи вон, чтобы узнать обо всех дарованных мне зерном возможностях. Я бываю такой нелюбознательной.
Кроме нас, в ресторанчике было четверо посетителей, потягивающих кофе и шуршащих утренними газетами. Идиллия.
– Ты был очень плохим мальчиком, Богдан, - сказала я, закидывая ногу на ногу.
– Не жди от Деда Мороза ничего, кроме горки углей.
Наши глаза встретились. По коже словно пробежал электрический разряд, но, в отличие от Богдана, который скривился и передернул плечами, я не шелохнулась.
– Меньше всего ожидал встретить тебя... здесь.
– О, не сомневаюсь. Иначе не сунул бы сюда свой нос.
Он нахмурился, и между медного цвета бровями залегла морщинка.
– Не понимаю, чем тебе не угодил мой нос.
– Всем угодил. Мне, между прочим, всегда нравился твой нос.
– А мне твои глаза, - он улыбнулся своей фирменной обезоруживающей улыбкой, и подался ко мне.
– И губы. А твои ноги... они кажутся бесконечными.
– Ну-ну, полегче. Ты смущаешь меня.
– Разве? А мне всегда казалось, что это невозможно.
– Чепуха! Еще как возможно. Последний раз это произошло не далее, чем позавчера, когда ты был в 'Темной стороне'.
Он в притворном удивлении выпучил глаза:
– Не может быть!
Я важно закивала:
– Свиньей буду, если солгала.
– И чем же я смутил тебя?
– А тем, что я вдруг почувствовала жгучее желание превратить твою красивую голову Кена в полигон для моих кулаков. Учитывая то, что раньше это желание никогда не было столь сильным, мне пришлось нелегко.