Zero Hour
Шрифт:
Терпение подошло к концу в районе Равенны – и вылилось в один-единственный вопрос:
– Гай, что случилось? На тебе лица нет.
Сонная, провинциальная дорога оправдывала свое географическое положение в том числе отсутствием траффика – и внимания к ней требовался минимум.
– Ничего, - отмахнулся Цезарь, даже не посмотрев на нее, - Воспоминания накатили.
– Ты уже бывал здесь? – приглушив планшет, спросила Виттория.
Цезарь хмыкнул:
– Бывал – это мягко сказано. Ты знала, что
Разделение резануло по ушам. Выросшая в Риме, она привыкла идентифицировать себя как римлянку, но для того, настоящего, древнего римлянина граница между ними была настолько четкой, что он даже ни на секунду не запнулся и не задумался.
– Нет, - Виттория отрицательно помотала головой.
– Я даже не хочу знать, что у вас в школах с историей творится, - вроде бы шутка, но с ноткой едва уловимого разочарования.
– Ничего. Просто я закончила школу 15 лет назад и с тех пор занималась только физикой, - почему-то Виттория принялась оправдываться.
Цезарь недоверчиво хмыкнул, но все-таки продолжил:
– Прямо перед войной… Я возвращался в Равенну по этой же самой дороге. Не по такой же, по этой.
Внезапно, машина превратилась в минное поле. Яркий образ засиял в голове и никак не хотел уходить, сколько бы Виттория его не гнала.
– И… Все было так же?
За окнами проносились залитые солнцем поля. Очередная деревушка осталась позади, а через несколько километров они должны были подъехать к городу – и сложно было представить, что за все это время ничего не изменилось.
– Почти, - Цезарь грустно усмехнулся.
– Я думала, тогда везде были леса, - сказала Виттория первое, что пришло в голову, - Экоактивисты только об этом и орут. Как мы вырубили все, угробили планету. Как нам всем придется переселяться в колонии, если мы не одумаемся.
– Конечно нет, - в единственном живом глазу Цезаря плескалось лукавство, - Здесь же не заальпийские[1] галлы или германцы жи… - он осекся на половине слова и только после короткой паузы, закончил, - …ли.
Повисла тишина.
Простой и очевидный вопрос крутился на языке. Виттория никак не могла решиться его задать, но недосказанность давила на голову еще сильнее, чем мрачность.
– Гай… - опасливо начала она.
Цезарь оторвался от дороги и вопросительно посмотрел на нее. Слова на мгновение застряли в горле и, когда они все-таки прозвучали, появилось четкое ощущение, что она со всего размаху наступила на мину.
– Почему ты перешел Рубикон?
Он дал ответ не сразу.
– Это… Очень сложный вопрос. Если я скажу, что я просто хотел поговорить с Помпеем с глазу на глаз, ты ведь мне не поверишь?
Виттория прыснула.
– Начинать войну чтобы поговорить? Гай, я, конечно, максимально не в курсе, что у вас там происходило, но это звучит абсолютно нелогично.
Неожиданно,
– Согласен, если поставить вопрос так, звучит не очень. Проблема в том, что я не начинал никакой войны.
Виттория так резко обернулась к нему, что чуть не утратила контроль над машиной:
– В смысле? Ты же перешел Рубикон, и…
Он резко развернулся и посмотрел на нее в упор:
– …война началась только когда Помпей забрал с собой своих новых дружков и уплыл в Грецию. До этого я просто пытался заставить его со мной поговорить.
Взгляд Виттории метался между ним и дорогой. По мере приближения к городу, машин вокруг становилось все больше и больше и полностью переключиться на разговор значило разбиться в лепешку.
Он воспринял ее молчание по-своему.
– Послушай, мне не нужно было от него ничего, о чем бы мы не договаривались заранее. Ничего сверх выполнения закона, который был принят с его полного согласия. Я вел с ним переговоры несколько месяцев. Один раз мы даже почти согласовали встречу. Но…
Не удержавшись, Виттория на короткое мгновение обернулась. Цезарь, не мигая, смотрел прямо на дорогу. Его ладони сжимались в кулаки, а по отсутствующему взгляду мертвого слепого временного протеза ничего нельзя было сказать.
– Но? – спросила она, наконец, возвращаясь к своим прямым обязанностям.
Вдалеке над полями и немногочисленными деревьями возвышалась постепенно приближающаяся развязка. Вылетное шоссе.
– Мы не успели, - голос Цезаря прозвучал как наждачка, - Помпей серьезно заболел. Несколько месяцев лежал, все гадали, выживет он или нет. Вот знаешь, я никогда не верил в богов, но даже я тогда молился всем вместе взятым, чтобы он выздоровел.
Разговор постепенно затягивал ее, несмотря на темный лес из пробела в знаниях, который его окружал, и теперь ей даже хотелось поддержать его хоть как-то.
Но она могла только задавать дурацкие вопросы.
– Почему?
– С ним я мог сесть за один стол, поговорить и, скорее всего, договориться. Но Катон и его клика – это совсем другое. Они не хотели со мной говорить даже в лучшие времена, а тогда… - Цезарь разочарованно помотал головой, - Если бы Помпей умер, кровь пролилась бы однозначно.
Внимание зацепилось за едва знакомое имя, и Виттория спросила:
– Катон? Я знаю только одного Катона, который “Карфаген должен быть разрушен”. Но это же, вроде бы, раньше было.
Цезарь сдавленно хохотнул.
– Правильно. Раньше. Катон, о котором я говорю - это его правнук. Не знаешь такого?
Не глядя на него, Виттория помотала головой.
– Ну, так ему и надо, - удовлетворенно отозвался Цезарь.
Сколько она ни ждала, продолжения мысли не следовало, и пришлось задать наводящий вопрос: