Жанна д'Арк

Твен Марк

Так они и поступили, обманув Жанну. Она же верила этим людям и не ожидала такого коварства, не была готова к нему. Это было хорошим уроком; она поняла, что доверяться никому не следует.

Почему же с точки зрения генералов ее план казался безумным? Да потому, что она хотела снять осаду немедленно, вступив в открытый бой, между тем как генералы собирались зажать неприятеля в кольцо, перерезать коммуникации и только потом, обессилив противника голодом, освободить город штурмом. Осуществление такого плана заняло бы многие месяцы.

К этому времени англичане возвели вокруг Орлеана несколько грозных фортов, именуемых «бастилиями», которые закрывали собой все городские ворота, кроме одних. Мысль

прорваться сквозь эти крепости и ввести войска в Орлеан для французских генералов казалась нелепой, ибо, полагали они, это приведет к гибели всей армии. Несомненно, это было разумно с военной точки зрения, то есть было бы разумно, если бы не одно важное обстоятельство. Дело в том, что английские, солдаты были охвачены суеверным страхом: они верили, что Дева в союзе с самим сатаной. Поэтому мужество покинуло их, а силы иссякли. Солдаты же Девы, наоборот, были сильны, бодры и полны энтузиазма.

Жанна вполне могла бы пройти мимо английских фортов. Однако ее планам не суждено было осуществиться: Жанну обманули и лишили возможности в борьбе за освобождение родины нанести первый мощный удар по врагу.

В ту ночь она спала в лагере прямо на голой земле, не снимая доспехов. Ночь была холодная, и когда рано утром мы снова двинулись в поход, ее лицо было иссинясерым, под цвет кольчуги, которая заменяла ей одеяло. Но радостная мысль, что она близка к осуществлению своей цели, была тем пламенем, которое сразу согрело и ободрило ее.

Ее воодушевление и нетерпение возрастали с каждой милей пути. И вот, наконец, мы достигли Оливе, прошли его, и там эти чувства сменились негодованием. Жанна увидела, какую злую шутку сыграли с ней: нас от Орлеана отделяла река.

Жанна считала необходимым атаковать один из трех фортов, находящихся на нашей стороне реки, взять этот форт и тем самым прорваться к мосту, который он прикрывал. Этот план, в случае удачи, немедленно снял бы осаду Орлеана. Но прочно укоренившийся страх перед англичанами охватил французских полководцев, и они всячески отговаривали ее от этой попытки. Солдаты рвались в бой, но им пришлось пережить горькое разочарование. Тогда мы двинулись дальше и остановились только в пункте, лежащем напротив Шеси, в шести милях выше Орлеана.

Дюнуа, бастард Орлеанский, в сопровождении рыцарей и дворян вышел из города, чтобы приветствовать Жанну. Все еще пылая гневом от сыгранной с нею злой шутки, Жанна не была расположена к мирной беседе даже с высокочтимыми кумирами своего детства.

– Вы бастард Орлеанский? – спросила она.

– Да, я. Очень рад вашему прибытию.

– Не вы ли посоветовали привести меня на этот берег, вместо того чтобы ударить англичанам в лоб и разгромить Тальбота?

Ее резкость смутила его, и он не мог ответить с честной прямотой; запинаясь и оправдываясь, он кое-как вышел из затруднительного положения, признав, что он и совет поступили так, руководствуясь особыми тактическими соображениями.

– Поймите же, бога ради, – продолжала Жанна, – совет небесный надежнее и умнее вашего. Вы думали обмануть меня, но обманулись сами. Ведь я оказываю вам такую помощь, какую не получал еще ни один самый доблестный рыцарь, ни один из городов Франции. Это помощь господня, и господь посылает ее вам не из-за любви ко мне, а из милости к вам. По заступничеству святого Людовика и святого Карла господь сжалился над Орлеаном и не позволит нечестивому врагу, глумиться над герцогом Орлеанским[30] и его городом. Провиант для спасения голодающих жителей здесь, лодки – на реке за городом, вниз по течению, но нет попутного ветра, и они не могут подняться сюда. А теперь скажите мне, бога ради, вы, которые так мудры: о чем думал ваш совет, принимая такое неразумное решение?

Дюнуа и все остальные впали в замешательство и

вскоре вынуждены были признать, что допустили оплошность.

– Да еще какую! – сказала Жанна. – И пока господь бог не возьмется за ваше дело сам, не изменит направление ветра и тем самым не исправит вашу преступную ошибку, – осажденному городу помочь нельзя.

 

Некоторые из них начали сознавать, что при всем своем неведении тонкостей военного искусства она обладает практическим умом и здравым рассудком и, владея природным обаянием, она не из тех, над кем можно шутить.

Вскоре господь бог счел за благо исправить ошибку, и по его воле ветер подул в другую сторону. Благодаря этому флотилия лодок, груженная провизией и скотом, поднялась по реке и доставила долгожданный провиант голодающему городу. Вылазка из города на форт Сен-Лу успешно прикрыла эту операцию.

Жанна опять обратилась к бастарду:

– Вы видите армию?

– Да.

– Она на этом берегу согласно решению вашего совета?

– Да.

– Ради бога, скажите теперь: может ли ваш мудрый совет объяснить, почему ей лучше находиться здесь, а не на дне морском?

Дюнуа начал путаться, стараясь объяснить необъяснимое и оправдать непростительное, но Жанна резко прервала его:

– Ответьте же мне, милостивый государь, чего стоит наша армия, находясь по эту сторону реки?

Дюнуа согласился, что войска бесполезны, особенно если учесть план кампании, разработанный Жанной и доведенный до его сведения.

– И зная это, вы все же решились не подчиниться моему приказу? Так как место армии не на этом берегу, а на том, не скажете ли вы, как перебросить ее туда?

Вредная путаница была разоблачена окончательно. Увертки оказались излишними. И Дюнуа высказал мысль, что единственно правильный выход из создавшегося положения – это отправить армию обратно в Блуа, все начать заново и появиться на противоположном берегу реки, в соответствии с первоначальным планом.

На ее месте любая другая девушка, одержавшая такую победу над знаменитым воином, участником многих сражений, торжествовала бы, и это было бы ей простительно, но Жанна не возгордилась. Она лишь выразила сожаление, что так неразумно тратится драгоценное время, и тут же приказала повернуть войска обратно. Ей было больно видеть, как уходили войска; она говорила, что ее солдаты преисполнены решимости и высокого героизма и что с такой армией за плечами она не побоится встретиться лицом к лицу со всем могуществом Англии. Распорядившись о возвращении главных сил армии, Жанна взяла с собой Дюнуа, Ла Гира и еще около тысячи человек и направилась в Орлеан, все жители которого с лихорадочным нетерпением ждали ее появления. Было часов восемь вечера, когда она со своим отрядом вступила в Бургундские ворота. Впереди с развевающимся знаменем двигался Паладин. Жанна ехала на белом коне и держала в руке священный меч из Фьербуа. Посмотрели бы вы, что творилось тогда в Орлеане! Что это было за зрелище! Черное море человеческих голов, мерцающее пламя факелов, гулкие раскаты восторженных приветствий, трезвон колоколов и грохот пушек! Казалось, наступает светопреставление. И всюду, освещенные факелами, нескончаемые ряды людей с поднятыми вверх мертвенно-бледными лицами, с широко раскрытыми ртами – возбужденная толпа, кричащая и плачущая от счастья. Жанна медленно продвигалась среди встречающих, выстроившихся шпалерами по обеим сторонам улиц, и ее фигурка, закованная в броню, напоминала серебряную статую, возвышавшуюся над морем человеческих голов. А вокруг теснились люди – мужчины и женщины, – взиравшие восхищенными, блестящими от слез глазами на это небесное видение. Благодарный народ целовал ей ноги, а те, кто не имел такого счастья, старались дотронуться хотя бы до ее коня и потом целовали свои пальцы.