Жара в Архангельске-2
Шрифт:
— Вот я о чём и говорю…
— А ещё мне не понравилось, как он свое мнение меняет — то расставаться, а то вдруг переезжай, — сказал Глад, — Я б за такие игры на твоём месте сковородкой бы ему пару раз прописал.
— Вот ты как думаешь, с чего бы это он так?
— Мне кажется, что ты как-то слишком сильно от него зависишь, и он тобой манипулирует как хочет — нет паритета, — пояснил Гладиатор, — Он щас мечется туда-сюда между тобой и карьерой своей и не знает, что и выбрать.
— А мне его метания как нож острый, — чуть не плача,
— Короче как-то хреново всё, слишком часто вы ссоритесь и не понимаете друг друга, и слишком много проблем себе создаёте из-за ваших отношений, и чаще всего не по твоей инициативе, — сказал он, — Потому что у тебя как-то инициатива вообще отсутствует по жизни. Тебе сильнее нужно быть и более независимой.
— Как?
— Ну как… бери ситуацию в свои руки — решения принимай. А то реально не ощущаешь ли ты себя объектом для манипуляций?
— Ощущаю, в том-то и дело, — вздохнула Олива.
— Такая щепка, которая плывёт туда, куда течение реки её несёт, — продолжал Гладиатор, — Нужно плыть самой, а то течение принесёт тебя к какому-нибудь водопаду — и кирдык.
«Да, прав Гладиатор, — думала Олива, уже лёжа в своей постели, — Я щепка, плывущая по течению. Я безвольна, безынициативна. У меня у самой ощущение, что мне сломали волю, подрезали крылья. Была раньше лебедем, в небе летала. Салтыков подрезал мне крылья, и теперь я стала просто безвольной курицей…»
«Он меня больше не любит, это ясно как белый день, — продолжала она думать, — Не исключено, что он нашёл там себе другую. Какое же решение я тогда могу принять? В данной ситуации только одно — послать его куда подальше. Тем самым я может быть ещё и спасу своё достоинство… Но я не могу этого сделать, потому что я слишком сильно люблю его и не могу жить без него…»
«Но как же тогда? Ведь была же у меня подобная ситуация в прошлом году, и я нашла в себе силы разорвать отношения с Даниилом… Но тут всё иначе — я отдала Салтыкову свою девственность, я отдала ему всю себя — и тело, и душу свою я отдала ему… Теперь уже поздно думать о себе…»
Олива не могла уснуть. Всю ночь она лежала в постели, не смыкая глаз, и думала, думала, думала…
«Единственный выход — ехать к нему в Архангельск, ехать, невзирая ни на что… Завтра же куплю билет и поеду. Он не сможет прогнать меня… Вся беда в этом грёбанном расстоянии — а если я буду рядом с ним, то, может быть, ещё смогу спасти нашу любовь…»
Приняв такое решение, Олива, наконец, заснула. Но спала она плохо. Всю оставшуюся ночь ей снилось, будто она приехала в Архангельск, и почему-то Аня там была. А Салтыков встретил Оливу неласково, если не сказать хуже.
— Уезжай, — сквозь зубы процедил он, не глядя на неё, — Собирай свои вещи и уезжай.
Олива ударилась в слёзы, а Салтыков ледяным тоном произнёс:
— Я могу тебе дать время до обеда, чтобы ты успокоилась. А после обеда уезжай
— Ты окончательно это решил? Может быть…
— Нет. Не может быть. Я тебе уже всё сказал.
Олива проснулась в холодном поту. Было уже утро, но и оно не помогло ей избавиться от ночного кошмара. «Нет, я должна ехать», — пронеслось в её голове, и она поспешно стала собираться на вокзал.
Гл. 40. Финал
Собрав чемоданы, Олива села в прихожей. Обвела взглядом коридор, комнату. Она сознавала, что видит это всё в последний раз, что уезжает навсегда из родного дома, но это осознание не вызвало в её душе абсолютно ничего. Оливе было всё равно, что она навсегда покидает свой родной дом, родной город. Мысли её давно уже были не здесь.
«Зайду в инет напоследок, — решила она, — Хоть предупрежу кого-нибудь, что выезжаю…»
В аське сидел Салтыков. «Написать ему или не надо? — пронеслось в её голове, — Напишу, скажу, что выезжаю…»
— Я уже выезжаю, — написала ему Олива.
— Когда? — ответил Салтыков.
— Щас.
— Прямо щас?
— Да.
Молчание.
— Ты встретишь меня с поезда? — прервала молчание Олива.
Салтыков не отвечал. Олива видела, что он пишет ей сообщение, то и дело прерываясь, и её сердце ушло в пятки.
— Ну отвечай уже!!! — не выдержала она.
— Нет, мелкий, это невозможно. Я…
У Оливы захолонуло сердце.
— Чтооооо?!?! — крикнула она, — Как это невозможно?!?!?! Мы же договорились!!!!!!
Молчание.
— Я еду, я еду! Ты встретишь меня! Да? Да? Ты встретишь???
Бац! Зелёная ромашка на салтыковском статусе внезапно потухла и превратилась в красную.
«Может, у него аська вылетела, — подумала Олива, — Это бывает, бывает… Надо подождать…»
Прошло пять минут. Десять минут. Пятнадцать минут.
Салтыков в сети не появился.
Олива судорожно схватила сотовый телефон. Нашла в записной книжке его номер, стала звонить. Первый раз в своей жизни, не считая прошлогоднего января, когда она в Архангельске перепутала его подъезд, Олива сама звонила Салтыкову на мобильный. «Не знаю, зачем я это делаю, но я должна сказать ему, когда мой поезд… Он должен встретить меня, он должен…» — стучало в её голове. Ни о чём другом в данную минуту Олива не могла думать. Вместе с девичьей гордостью она утратила способность здраво мыслить.
Номер Салтыкова был набран, соединение установилось. Олива отошла к окну — там лучше ловила сотовая сеть. Но внезапно в трубке что-то щёлкнуло и металлический женский голос проговорил:
— Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети…
— Проклятье! — Олива бросила телефон на тахту и села, закрыв лицо руками, — Что же делать?! Может быть…
«Нет. Не может быть. Я тебе уже всё сказал» — отчётливым эхом пронеслись в её голове слова Салтыкова из недавнего сна.