Жара в Архангельске-2
Шрифт:
— Не говори мне об Оливе, — отрезал Салтыков, — Она не будет моей женой. Я тебе клянусь!
— Оливе ты тоже клялся, — парировала Аня.
— Анго! — он жадно припал к её ногам, — Анго, Анго… Ну что мне сделать для того, чтобы ты мне поверила?!
— Для начала избавить меня от двойственной ситуации, — отрезала она, — Я не смогу допустить никакой близости между нами до тех пор, пока ты остаёшься женихом Оливы.
— А если я избавлюсь от Оливы… ты будешь со мной? — спросил Салтыков, целуя ей руки, — Да?
— Посмотрим, — холодно отвечала Аня, — Пока это только слова. А слова ничего не решают.
Салтыков озадаченно замолчал. Было ясно, что эту просто так голыми руками не возьмёшь.
— Иди к себе, — сказала она, — Иди, а то я не высплюсь.
Салтыков молча взял свою подушку и вышел из спальни. Сигареты не помогли ему снять напряжение и он, недолго думая, отправился к Оливе.
Олива спала на диване, свернувшись калачиком. Салтыков в раздумье постоял над ней секунды две. Он ненавидел её, ему захотелось избить её, изнасиловать или как-нибудь ещё сорвать на ней свою злость. Мгновение — и он уже грубо стягивал с неё трусы, навалившись на неё сверху.
— Что ты делаешь? Не надо… — слабо отбивалась Олива спросонья.
— Надо, — отрезал Салтыков, — Раз ты моя будущая жена, то не ломайся, а привыкай к покорности! Раздвинь ноги! Ну?
Олива послушно раздвинула ноги. Салтыков грубо вошёл в неё — даже не вошёл, а уместнее было бы сказать «трахнул». Она закричала от боли.
— Не ори, сссука, — прошипел он, зажимая ей рот рукой. У Оливы из глаз брызнули слёзы.
— Мне же больно…
— Потерпишь!
Было больно. Было пипец как больно. Олива кричала не своим голосом, плакала, сжимала руки в кулаки, чувствовала, как по лицу вместе со слезами струится пот, просила пощады. Салтыков не щадил её.
— Раздвинь ноги! Ещё! Сильнее!!
— Я не… могу… ай, мне больно!!!
— Терпи, мелкий. Терпи…
— Я прошу тебя… я тебя умоляю…
— Терпи…
— Я умоляю тебя… Смилуйся! Пощади! Я прошу тебя… Выпусти меня, пожалуйста…
— Терпи.
Она кричала от боли. Салтыков зажимал ей рот рукой. Оливе казалось, что ей там рвут внутренности железным крючком, но она терпела. А он доводил себя до оргазма.
Он кончил. Олива откинулась на подушки, глотая слёзы. Так прошёл её первый настоящий секс…
— Что ты ревёшь? — спросил её Салтыков, — Теперь ты уже не девочка.
— Мне больно… там… сильно…
— Ну ничего, ничего.
Он задремал. Олива, глотая слёзы, положила голову ему на грудь. Что ни говори, а свой первый раз она представляла себе несколько иначе.
«Но раз уж так вышло, то всё, обратного хода нет… — подумала она, засыпая, — Он теперь может делать со мной всё что захочет, и я вынуждена буду всё терпеть, потому что я люблю его и не представляю своей жизни без него…»
Где-то на улице опять завыла собака.
«О, да
Гл. 37. Аццкие жмурки
Розовые лучи зимнего солнца мягко играли на свежевыпавшем снегу всеми цветами радуги. Неподвижные ветви елей, покрытые шапками снега, поражали своей девственной красотой и, если бы не оживлённые голоса за деревьями и не лыжня, проторенная на снегу, можно было бы подумать, что лес этот — охраняемый заповедник, куда не ступала нога человека.
Из-за заснеженных елей проворно выехали двое лыжников и покатили вниз по лыжне. Один был высокий, худощавый светловолосый парень в спортивном костюме; другой лыжник, пониже ростом, была большеглазая девушка с золотистыми кудрями, убранными сзади в хвост. Она довольно неуверенно двигалась на лыжах, в отличие от парня, который красиво гнал своё тренированное тело по лыжне.
— Анго, палки назад! — крикнул он ей, когда лыжня покатилась вниз под горку.
Девушка послушно отставила назад палки и, разогнавшись, покатила вслед за парнем. Кузька (ибо это был он) смело погнал вниз по трамплинам.
— Пригнись! — велел он ей.
Аня не сориентировалась вовремя и, потеряв равновесие, кувыркнулась с трамплина в большой сугроб.
— Ой, мамочки, это был крутой вираж!
— Да с чего, через час будешь и не такие виражи преодолевать, — Кузька протянул ей руку.
— Ты согласен быть моим личным тренером?
— Я согласен! — развеселился Кузька.
Он поднял Аню на ноги, но не успели они съехать вниз с горы, как врезались друг в друга и оба нырнули в сугроб.
— Какая романтика, — произнёс Кузька, лёжа с Аней в снегу, — Лежим тут с тобой, смотрим на голубое небо…
«Ах, если бы вместо Кузьки здесь лежал Димка, — подумала Аня про себя, — Это было бы ещё романтичнее…»
Впрочем, сей факт на данный момент не сильно огорчал Аню. Ей нравился Кузька, с ним было весело и прикольно. Она чувствовала, что тоже нравится Кузьке и это приятно щекотало её самолюбие. К тому же за ней явно ударял Павля: накануне он сказал ей, что она самая красивая девушка на форуме Агтустуд.
— Но я не зарегана на форуме Агтустуд! — смеясь, отвечала Аня.
— Так зарегайся, — предложил ей Павля, — И будешь самой красивой девушкой на форуме.
«Офигеть, сколько у меня тут поклонников, — самолюбиво думала она, считая по пальцам, — Кузька, Павля, Хром, Вайт… Мало их, так ещё и этот… Салтыков… Эх, Димка, Димка, лопушок! Проворонишь ты своё счастье…»
Так думала Аня, когда уже все ехали домой в машине Сани Негодяева. Обогнав впереди едущий грузовик, Саня прибавил газу.