Жаркие ночи - Холодные дни
Шрифт:
Поймав тяжёлый взгляд, девушка все же послушно удалилась. После послышался удивлённый смешок Хатидже Султан.
— Что тебе показалось смешным, сестра?
— Странно, что ты так отгораживаешь от нашей борьбы Эсмахан. Она бы нам очень пригодилась…
— О чём ты вообще говоришь? Эсмахан не должна в этом участвовать. Я не позволю Хюррем отравить своей злобой и её, — перестав есть, твёрдо ответила Шах Султан.
— Посмотри на Хюррем. Она пользуется всеми возможными резервами. Михримах — одно из её самых сильных орудий борьбы
— Не сравнивай Эсмахан с Михримах! Моя дочь не была отравлена ядом с самого младенчества, в отличии от дочери Хюррем. К тому же Хюррем использует Михримах, поскольку та султанша династии, а она — бывшая рабыня.
Поджав губы, Хатидже Султан поняла, что пора сменить тему.
— Что дальше, Шах? Что мы будем делать?
— Пока думаю… Но мы должны быть готовы к ответной мести, ведь Михримах — отражение Хюррем, а в их натуре не заложены добрые начала. Они будто львицы яростно борются со всеми, считая себя хищниками, а врагов — добычей. Но я не добыча, а притаившийся хищник, Хатидже.
Та лишь улыбнулась словам сестры, ощутив трепыхание злобы в груди.
Зимний дворец.
Вытерев губы салфеткой, Рустем-паша быстро встал из-за стола, за которым завтракал вместе с супругой.
— Мне пора, султанша.
Михримах Султан тоже встала из-за стола и подошла к нему. Улыбнувшись ей, паша, взяв маленькую руку жены, поцеловал её.
— Оставайся во дворце. И следи за своим самочувствием. Если что-то случится, немедленно зови Гюльбахар. К тому же, я позаботился о том, чтобы лекарша на постоянной основе присутствовала в нашем дворце.
Девушка снисходительно улыбнулась такому проявлению заботы и беспокойства о ней.
— Не переживай, Рустем. Удачного дня.
— Благодарю.
Поклонившись, мужчина вышел из холла, напоследок обернувшись с улыбкой. Как только двери за ним закрылись, улыбка медленно сползла с лица султанши.
— Охрана!
Один из охранников вошёл в холл.
— Слушаю, султанша.
— Пусть подготовят карету. А Хюнерли поднимется в гостевые покои.
— Как прикажете.
Гюльбахар-калфа, помогая паше одеть зимнее пальто поверх тёмно-фиолетового кафтана, внимательно слушала его.
— Напоминаю о моём поручении следить за Михримах Султан. Я должен знать всё о том, что она делала в моё отсутствие. Только будь осторожна. Если султанша узнает об этом, то разгневается, а в её состоянии это не приветствуется.
— Поняла, паша.
— Гюльбахар, — повернулся к ней лицом Рустем-паша, позволив ей застегнуть пуговицы на пальто. — Я тебе доверяю, как никому другому. Что бы не случилось, не скрывай от меня.
— Что Вы, паша? Я всегда говорила Вам только правду.
— Прекрасно, — довольно кивнул тот. — До вечера.
— Удачного Вам дня, паша.
Вновь коротко кивнув, Рустем-паша вышел через главные двери из дворца, отправившись на государственную службу. А в это время в гостевых покоях Михримах Султан спешно
— Султанша, стоит ли покидать дворец? Лекарша говорила, что Вам необходимо отдохнуть в постели около недели.
— Хюнерли, лучше пойди узнай, готова ли карета для меня.
Поджав губы, служанка быстрыми шагами покинула покои. Вздохнув, Михримах Султан подошла к зеркалу в полный рост и придирчиво рассмотрела свое отражение. Внезапно двери распахнулись, и вошла встревоженная Гюльбахар-калфа.
— Что такое? — продолжая рассматривать себя в зеркале, спросила султанша.
— Вы велели подготовить карету, султанша. Но ведь паша…
— Мне у него разрешения спрашивать? Я буду делать что хочу и когда этого хочу, ясно?
— Да, султанша. Но ведь Вам противопоказано покидать постель надолго…
— Замолчи! — властно взмахнув рукой, Михримах Султан вышла из гостевых покоев.
У дверей её встретила уже одетая в теплую накидку Хюнерли.
— Султанша, карета готова.
— Прекрасно. Едем.
Но когда Михримах Султан в сопровождении охраны и Хюнерли подошла к карете, вдалеке послышался шум колес и копыт. Кто-то ехал. Неужели, династийные сестры снова пожаловали позлорадствовать? Вскинув бровь, Михримах Султан остановилась у кареты, чтобы посмотреть, кто приехал. Карета остановилась. Медленно из неё вышел повелитель, а за ним Хюррем Султан, сверкая украшениями в лучах утреннего солнца. Почувствовав, как волнительно затрепетало сердце, султанша поклонилась. Султан Сулейман, увидев дочь у кареты, собирающейся куда-то ехать, неодобрительно нахмурился.
— Михримах. Ты куда-то собралась?
— Повелитель, — поклонилась та снова и мельком посмотрела на свою валиде, чьи зелёные глаза недовольно сверкали. — Валиде. Я хотела… навесить Вас в Топкапы, но Вы меня опередили.
Султан Сулейман, видимо, поверив, кивнул.
— Тогда пойдём во дворец. Прохладно…
— Конечно, отец, — согласилась Михримах Султан и обернулась на Хюнерли. — Вели агам убрать кареты.
Трапезничая в главном холле с родителями, Михримах Султан обратила быстрый взгляд на мать, что рассказывала повелителю о роскошной расписной вазе, которую она подарила дочери сегодня, передав её калфе перед трапезой. Падишах был молчалив. Ел и слушал жену, что своим медовым голосом поддерживала беседу за столом.
— Думаю, что это достойный подарок. В честь новости, которой Михримах вчера меня обрадовала.
Михримах Султан вспыхнула румянцем, засмущавшись перед отцом.
— Хюррем, о чём ты говоришь? Что за радостная новость? — поинтересовался султан Сулейман, переведя взгляд на дочь.
— Михримах ожидает ребёнка, повелитель, — улыбаясь, ответила Хюррем Султан.
Лицо Султана Сулеймана смягчилось, и на нем расцвела улыбка.
— Хвала Аллаху, моя луноликая. Ты осчастливила меня.