Жажда подлинности: Как идеи Симоны де Бовуар помогают стать собой
Шрифт:
Экзистенциальную систему мышления де Бовуар – фактичность, трансценденцию, свободу, самообман – можно представить на примере: фактичность означает родиться в англоязычной семье, а трансценденция – решить изучать французский. И хотя французский никогда не станет для вас родным (поскольку никто не может изменить обстоятельства своего появления на свет), преодолеть пределы своей англоязычной фактичности вполне возможно. Вы в состоянии свести свою свободу к минимуму за счет самообмана, если будете преуменьшать способность к изучению французского разными отговорками вроде «возраст уже не тот» или «ума не хватит». А можете проявить свободу, постаравшись добиться беглого владения французским. Постепенно вы станете билингвом, человеком, свободно говорящим на двух языках. Правда, если вам запрещают учиться, уверяют, что ничего не получится, отказывают в базовых средствах обучения (библиотеках, доступе в интернет), вы теряете возможности для проявления свободы.
Можно было бы возразить,
Если вы не вольны распоряжаться своей свободой, речь не может идти о свободе в полном смысле слова. Нужно быть свободным от гнета, чтобы обладать свободой в стремлении к подлинности. Это значит, что закрывать глаза на структуры, не позволяющие людям реализовать свою свободу, – тоже самообман. Сила философии де Бовуар в том, что она признает: человеческое существование – сложное смешение конфликтов между свободой и фактичностью. Со своей фактичностью мы ничего поделать не можем, но быть свободным означает иметь возможность управлять своей жизнью, преодолевая обстоятельства.
Человек не появляется на свет как tabula rasa, наделенный абсолютной свободой. Хотя нам приходится создавать сущность с нуля и сочинять жизнь как стихотворение, мы пишем его не на пустых листах, находящихся в вакууме. Наш мир – это мешанина человеческой истории, над которой возвышается прочная социокультурная конструкция. В этих условиях мы и осуществляем свой путь к подлинности.
Де Бовуар доказывала, что одной из основ этого социокультурного конструкта является миф, низводящий женщину до положения второго пола. Женщину воспринимают через отношения с мужчиной как универсальным началом. Мужчины выполняют сущностную роль (Субъект), женщины – несущностную (Другой) {34} . Термин «Другой» (именно так, с большой буквы) обозначает лицо, которому отказано в субъектности.
34
Beauvoir, The Second Sex, 6. [де Бовуар, С. Второй пол]
По мнению де Бовуар, процесс «отчуждения» – определение одних людей через других и противопоставление им – глубоко человеческий. Разделение на «своих» и «чужих» происходило и происходит у представителей разных слоев общества, рас, религий, классов, возрастов, обладателей разных способностей и сексуальных предпочтений. Оказавшийся Другим сразу по нескольким параметрам испытывает гораздо более серьезные последствия разделения. Вопросы, поставленные де Бовуар во «Втором поле», таковы: почему женщина столь часто оказывается Другим по отношению к мужчине? Почему женщины безоговорочно подчинились мужчинам? Почему взаимоотношения между полами упорно стремятся к неравенству? Как мужчинам удается так успешно угнетать женщин? {35}
35
Манон Гарсия, вдохновляясь идеями де Бовуар, доказывала, что «патриархат, как и все структуры социального доминирования, создает механизмы самосохранения, к которым относится и подчинение женщин» (Garcia, We Are Not Born Submissive, 204).
Для себя люди являются субъектами, для других – объектами. У де Бовуар, как и у Сартра, человек – это «бытие-для-себя», тогда как объект, например камень, – это «бытие-в-себе». Ключевое различие в том, что человек разумен, то есть представляет собой трансцендирующее сознание, способное задаваться вопросами о себе и побеждать свою фактичность. Камень ничем подобным не обладает. Мы признаём свое бытие-для-других, понимая, что для остальных являемся объектами. Мы не можем испытывать чувство неловкости в отношении камня, но вполне можем испытывать его в отношении людей. В идеале мы даже в состоянии достичь бытия-с-другими, то есть солидарности и дружбы.
У каждого может возникнуть конфликт между бытием-для-себя и бытием-для-других – личной самооценкой и пониманием, что нас оценивают другие. Чрезмерная сфокусированность на бытии-для-себя – это эгоцентризм, из-за которого другие, скорее всего, сочтут вас невыносимыми. Чрезмерная сфокусированность на бытии-для-других в ущерб бытию-для-себя позволит другим вытирать о вас ноги и грозит окончательной потерей индивидуальности.
Угнетение умаляет человека до бытия-в-себе, уподобляет его камню и лишает всяческих претензий на бытие-для-себя. Оно низводит человека до объекта, лишает его субъектности и исключает из взаимного бытия-с-другими. Женщины выступали Другими по отношению к мужчинам не только в экономическом плане, в силу соответствующей
Когда человек утверждается в мире и пытается разобраться в своем бытии, он сталкивается с препятствиями, будь то опаздывающий поезд метро, пассажиры, пытающиеся втиснуться в вагон в час пик, или собственные желания и потребности, такие как голод или нужда в бесплатном вайфае. Окружающие объекты могут быть внешними, неподвластными нам, как опаздывающий поезд, а могут пассивно нам подчиняться, как, например, сочный персик, которым можно владеть, съесть его или раздавить. Обращаясь с Другими как с объектами, мы вступаем в противоречие с их свободным сознанием, представляющим такое же, как и у нас, устойчивое бытие-для-себя.
Симона де Бовуар в своей философии делает из этого два вывода. Первый: угнетая другого, мы обращаемся с ним как с объектом, подлежащим обладанию, потреблению или уничтожению, а не как с подлинным субъектом. Второй: взаимодействие с объектами вроде персиков не дает глубокого понимания себя. Чтобы разобраться в себе, нужны другие люди. Только другие свободы, другие субъектности могут раскрыть те аспекты бытия, которые мы не разглядели сами.
Жан-Поль Сартр вывел из этой дистанции между бытием-для-себя и бытием-для-других формулу «ад – это другие» {36} . Симона де Бовуар признавала, что другие могут быть как друзьями, так и врагами, в зависимости от того, как человек воспринимает контакт. Подлинно человеческие отношения подразумевают доброжелательность и уважение, так как требуют взаимного признания другого лица как субъекта, преодоления жажды присваивать и контролировать друг друга. Они невозможны без постоянной борьбы с намерением поместить себя в центр вселенной. Де Бовуар считала подлинные взаимоотношения лучшим из достижений человечества {37} . Риск состоит в том, что мы не знаем, окажутся ли эти отношения взаимными, какими бы они ни были – романтическими или платоническими. Но если от нас не зависит, будут ли окружающие относиться к нам как к Другому, наше отношение к окружающим зависит именно от нас.
36
Sartre, Jean-Paul. “Huis Clos.” Trans. Gilbert, Stuart. Huis Clos and Other Plays. 1944. London: Penguin Books, 2000 [Сартр, Ж.-П. За закрытыми дверями / Пер. Л. Каменской. – М.: АСТ; Фолио, 1999]. Реплика персонажа сартровской пьесы Гарсена «Ад – это другие» стала одним из самых известных изречений Сартра. Позже Сартр пояснял, что имел в виду: «Если наши отношения с другими испорчены или перевернуты, другие будут адом ‹…› В основе же своей другие – это самое важное, что у нас имеется для понимания себя» (Contat, Michel, Michel Rybalka, and Jean-Paul Sartre. The Writings of Jean-Paul Sartre. Trans. McCleary, Richard C. Vol. 1. Evanston: Northwestern University Press, 1974).
37
Beauvoir, The Second Sex, 159 [де Бовуар, С. Второй пол].
Миф о «вечной женственности» стал одной из попыток устранить конфликт между бытием-для-себя и бытием-для-других и при этом избежать рискованности и уязвимости подлинных отношений. Вечная женственность – идеализированный образ женщины как бытия-для-других: кроткой, щедрой, добродетельной и отзывчивой спутницы мужчины. Как отмечала де Бовуар, вершинным проявлением этого идеала выступает Дева Мария {38} .
Говоря, что женщиной становятся, де Бовуар имела в виду, что подчиняться мифу о вечной женственности в основном приучает цивилизация. Именно приучает: женщины учатся вживаться в отведенные им роли под нескончаемый поток наставлений о том, как надлежит соответствовать идеалу. Подчиненное положение женщины прописано в глубоко заложенных культурных сценариях, продолжающих диктовать и современное поведение.
38
Beauvoir, The Second Sex, 197 [де Бовуар, С. Второй пол]. Термин «вечная женственность» введен не де Бовуар. Она лишь ссылается на ряд писателей, таких как Гёте, который в «Фаусте» говорит о вечной женственности, зовущей мужчину к небесам.
Миф о вечной женственности поддерживают и мифы творения в христианской, иудейской и исламской традициях. Во второй главе Книги Бытия утверждается, что Ева была создана для Адама, чтобы стать его покорной служанкой. Адам был сотворен первым, и потому его присутствие в этом мире первично, а присутствие Евы вторично. Таким образом создается прецедент, согласно которому мужчина становится мерой всего мира, универсальным человеком, творцом, а женщина – комфортной, приятной компаньонкой. В экзистенциальной парадигме Адам – сущностное создание, а Ева – несущностное. Она – приложение к мужчине, подчиненный (впрочем, ненадежный) Другой, созданный из него и для него.