Жажда смысла. Человек в экстремальных ситуациях. Пределы психотерапии
Шрифт:
Общая картина того, что называют феминистской психотерапией, разнородна, но в ней, несмотря на все сложности, можно выделить следующие базовые варианты: радикально-феминистский, эколого-феминистский и спиритуально-феминистский. Во всех случаях речь идет о том, каковы особенности развития женской индивидуальности и социализации женщины, а также каким образом можно улучшить ее положение в нашем патриархальном обществе. Ключевыми феминистскими моментами психотерапии являются критический анализ всех аспектов существования женщины, проработка собственной жизненной истории, рефлексия ценностей, развитие личностных ресурсов и воссоединение с ними, а не ориентированность на личностные дефициты. В феминистской психотерапии женщины задаются вопросами о ценностях, определяющих их поведение: какие ценности ограничивают их свободу действий, от каких усвоенных и обязывающих общественных ориентиров они хотели бы освободиться.
Благодатной почвой для возникновения феминизма и феминистской психотерапии стала женская судьба в условиях систематического пренебрежения, несправедливость норм и требований, предъявляемых к женщинам, по сравнению с мужчинами. Речь идет о ценностях «культуры доминирования» (Rommelspacher, 1994, S. 18–33) (подчинение, власть, обладание, экспансия, богатство), о том, каков жизненный опыт женщин в таких условиях, как женщины осознают свое место в этой культуре. Прикладываются усилия к изучению того, как именно укоренились в психике женщины патриархальные паттерны неравных отношений и как происходит процесс «внутренней колонизации», при котором женщина отчуждена от самой себя, использована, обесценена и маргинализирована. Пол и сексуальность понимаются как политические категории, значение которых нарастает в условиях подчинения силе и власти и которые несвободны от идеологических предписаний. Феминистская психотерапия помогает осознать традиционные представления о разделении труда и о ролевом поведении мужчин и женщин, ранее сомнению не подвергавшиеся, а также отслеживает идеологизированность традиционных психотерапевтических систем. Эта терапия не стремится стать «программой дрессировки» так называемой новой женственности, чего опасается Тюрмер-Рор, а, напротив, дает место новым – более адекватным и жизнеутверждающим – представлениям о женственности, которые развивают сами женщины.
Феминистская психотерапия интенсивно противостоит иерархии ценностей, пропагандируемой патриархальным обществом. Она подвергает сомнению социальные правила игры, созданные господствующей системой ценностей, и актуальный жизненный опыт, а также разрабатывает тему специфически женских переживаний, которые были до банальности обесценены и выхолощены антропоцентрической психологией. Она критикует сексизм в существующих психотерапевтических моделях и рассматривает проблему женской индивидуальности не только как внутрипсихическую задачу, но и в контексте социальных и экономических взаимосвязей. При этом обнаруживаются противоречия ролевых предписаний для женщин и разоблачаются такие патриархальные способы контроля, как дискриминирующее и сексистское диагностическое «наклеивание ярлыков», «клеймение» женщин. Симптомы рассматриваются как символические сообщения о стратегии выживания, задающие смысл в бессмысленности сводящих с ума жизненных обстоятельств. Феминистская психотерапия способствует пробуждению удовольствия от того, что в жизни есть что-то свое, радость от самовыражения, осознание собственных достоинств женщины, воссоединяет ее с отщепленной и отчужденной телесностью.
Ниже мы подробнее рассмотрим базовые ценности феминистского представления о человеке и мире.
1. Личное – это политическое
Феминистская психотерапия учитывает взаимосвязь между всеми видами страдания женщин, формированием симптомов и социальными условиями. Женщины учатся воспринимать свои личные страдания как коллективный женский опыт. При этом преодолевается позиция политической абстиненции, какой она была, например, в психоанализе во времена национал-социализма. Феминистские психотерапевты критикуют «нормальность» безумия в нашем обществе и господство насилия. Они преодолевают распространенное в психотерапии табу на обсуждение эксплуатирующего подхода с позиции силы, поднимают тему «узаконенного» насилия в учебных заведениях, маскировки нарциссических и сексуальных злоупотреблений, двойных этических стандартов для студентов и преподавателей. В практике феминистской психотерапии упор делается на осознание собственных ценностей и того, как женщина принимает в расчет «несомненные», интернализованные ролевые предписания со стороны мужчин, например, какой должна быть женщина, какова ценность материнства и т. д.
Проблемы идентичности, расстройства пищевого поведения и болезненные процессы самообесценивания у женщин, их чувство бессилия и беспомощности трактуются не только как частные проблемы, но и в связи с ролевыми ожиданиями в обществе. С этим также связана критика традиционных психологических теорий, которые говорят о человеке, но подразумевают мужчину. На поверку оказывается, что «мнимая гендерная нейтральность делает женщину „человеком“, лишая ее всего женского» (Freytag, 1991, S. 15).
Например, группа женщин подвергла феминистской критике модель идентичности, разработанную в интегративной гештальт-терапии Петцольда, и предложила понимание идентичности, более
2. Сопричастность и озабоченность
Оба этих понятия неотъемлемы от базовой феминистской позиции и имеют большое значение в теории и практике. «Сопричастность» к женщинам противостоит такому заблуждению, что бывает гендерно-нейтральная психотерапия. Привлечение внимания к этим понятиям указывают на то, что в феминистских исследованиях женщина рассматривается в очень специфическом ключе, потому что оказывается под внешним и внутренним принуждением теперь уже со стороны женщин. Женщины-исследователи не могут занять «нейтральную» позицию по отношению к «исследуемым», ведь они сами – и субъект, и «объект» исследования. Осознанная сопричастность помогает критично относиться к собственной уязвленности после разного рода принуждений по половому признаку, а также противостоит идентификации без рефлексии и эмоциональному отреагированию без дистанции. Сопричастность делает также более понятной существующую в обществе ценностную иерархию.
3. Базовая позиция «против иерархий»
Феминистские психотерапевты негативно относятся к иерархическим отношениям и к тому, что общество предъявляет требования и выдвигает нормы, различные для мужчин и для женщин.
Они критично настроены по отношению к патриархальной культуре, ориентируются на равноценность мужчины и женщины, солидарны в необходимости поддержки автономии и самореализации. Это не означает, что они не осознают асимметрию и властную позицию в терапевтическом сеттинге и отвергают реальное неравенство. Каждая женщина считается «экспертом» в своем собственном опыте и переживаниях, ее поддерживают и вдохновляют на то, чтобы она доверяла своему чувственному восприятию, серьезно воспринимала саму себя. В феминистской терапии искажения восприятия в переносе и контрпереносе не выхолощены, напротив, их тщательно анализируют, используют как инструмент самопознания и детально проясняют. Базовой терапевтической позицией является уважение к ценностному выбору клиентки и к ее собственному пути к смыслу в жизни.
Феминистская психотерапия с ее принципом сопричастности противостоит психоаналитическому правилу абстиненции. Терапевты занимают определенную позицию, вслух говорят об ответственности за эксплуатирующее поведение, они не являются нейтральными, а, напротив, открыто предъявляют свои ценности. К этим ценностям относятся автономия и способность к самоотдаче, отграничение и взаимосвязи, право женщин принимать жизненные решения, что не соответствует традиционным ценностям. В США ведется интенсивная дискуссия, заслуживают ли доверия феминистские ценности автономии и самоутверждения, не выражают ли они собой культурные «ценности верхушки среднего класса» (Hare-Mustin, Marecek, 1986,
S. 205–212). В частности, феминистка и теолог Катарина Келлер видит в сверхценном стремлении женщин к автономии, когда женщины подражают патриархальному мужскому поведению, неверно понятый феминизм. Она считает, что это такое же неудачное решение проблемы, как и унизительная покорность перед мужчинами (Keller, 1989). Она отмечает также, что автономия мужчин в виде полубезумного «ячества» не свидетельствует об их настоящей силе, а, напротив, является гиперкомпенсацией слабости и страха перед любовью и самоотдачей. Келлер подвергает сомнению то, что пара противоположностей «отграничение и автономия против формирования симбиоза» есть высший закон развития личности, ведь, в конце концов, к ним стремятся лишь одинокие и эгоцентричные люди, а следствием этого ценностного кодекса является плачевное состояние нашей современной культуры и цивилизации.
По мнению Келлер, способная к привязанностям личность опирается на другие ценности, на малые ячейки динамичной социальной сети, на ткань взаимодействий с другими, создающую глубокое сродство со всем, что есть. Ее видение расширяющейся самости, способной быть в отношениях, включает в себя также и религиозный компонент. Ему соответствует такая духовная картина мира, в которой религия означает «способность быть в согласии с тем, что связывает части целого».
В феминистской психотерапии не перестают обсуждать соотношение автономии и стремления к власти. Зависит ли различие в отношении к этим целям от пола или от позиции силы, в которой находится личность, и если не зависит, то каким ценностям отдается приоритет? К феминистским ценностям относится также свобода выбора, любить ли женщин, мужчин или оба пола. Гомосексуальность понимают как собственное решение, а не как патологический вариант «выбора объекта».