Жажда жить
Шрифт:
— Который заключается в том, чтобы я организовала целую серию таких застолий.
— Вот именно. Преимущества? Их немало. Если ей понравятся мои друзья, а она понравится им, я буду уверен, что в браке меня ожидает покойная, приятная жизнь. Если, напротив, они придутся ей не по душе — я говорю, конечно, об уважаемых людях, — то я не женюсь на ней ни за что на свете, потому что собираюсь прожить в этом доме до конца дней своих, а с годами друзья играют в жизни все большую роль. Разумеется, она никогда не уговорит меня переехать из Форт-Пенна куда-нибудь
— Да, но ведь для тебя не секрет, что я ее, мягко говоря, недолюбливаю. И выходит, чтобы не допустить твоей женитьбы, только и надо, что устроить эти застолья как можно хуже.
— Может быть, но ведь ты на это не пойдешь. Для этого ты слишком честна, и к тому же, коль сказала «чтобы устроить», не думаю, что тебе охота самой мучиться. Слишком на тебя не похоже.
— Пусть так, — согласилась Грейс. — Хорошо, положим, я соглашусь, ты-то на что рассчитываешь? Представить ее в качестве любовницы? Или жены?
— В настоящий момент? Только любовницы. Но повторяю, если все пойдет гладко, без сучка без задоринки, я с удовольствием женюсь на ней. Она молода, здорова. Родится ребенок, а то и не один, а француженки, знаешь ли, хорошо управляются с детьми.
— Тебе-то откуда известно, как француженки управляются с детьми?
— Просто слышал, что люди говорят, а ты наверняка не слышала, что это не так. Ты в жизни никуда не ездила, а я хотя бы дважды был во Франции. Во время первой поездки меня, конечно, мало интересовали эти маленькие оборванцы, чтоб им неладно было. По крайней мере те, что моложе семнадцати. Но когда я был в армии, заметил, что французы очень бережно обращаются с детьми. Стоит пожить в каком-нибудь городке вроде Тура, сразу увидишь, как в семье…
— Да, да, все понятно, — оборвала его Грейс. — Ну и на сколько этих маленьких интимных soirees[27] рассчитывает мсье?
— Какое сегодня число? Ясно, тринадцатое января. Скажем, первый ужин — до конца месяца, а потом каждые две недели, вплоть до начала мая. Можно и раньше начать. Скажем, в ближайший четверг.
— Так, займемся подсчетами. Февраль, март, апрель, два раза в месяц, стало быть, всего шесть плюс один-два ужина в этом месяце. Сколько народу на каждый?
— Да немного.
— Немного — это сколько? Скоро гости будут одни и те же.
— Восемь-десять человек всякий раз, и тогда повторов не будет. Даже дважды одних и тех же людей не придется приглашать. Список я уже составил.
— Смотрю, ты все продумал, — заметила Грейс. — Ладно, будь по-твоему. Согласна.
— Ну и умница. Вот тебе небольшой подарок. — Брок извлек из кармана продолговатую коробку.
— Ты был так уверен
— Открой, — предложил он.
Внутри коробки оказался изящный портсигар чеканного серебра.
— И сразу после Рождества! — не удержалась Грейс.
— Да ладно тебе, сестричка, мы же с тобой одна плоть и кровь. Я серьезно. Пора бы забыть старое.
— Что же, Брок, очень мило с твоей стороны.
— Рад, что тебе понравилось. И знаешь что, Грейс? Если бы ты отказалась проводить эти вечеринки, я подарил бы портсигар миссис Дорфлингер и, будь уверена, не скрыл бы это от тебя.
Грейс рассмеялась.
— Только не надо ломать себе голову, чем бы одарить меня, — продолжал Брок. — У меня и так все есть. Включая женщину, кем бы она мне ни приходилась.
Грейс никак не могла сдержать смеха, когда в библиотеку вошла новая экономка.
— Вас к телефону, мэм, какой-то мужчина.
— Сейчас подойду. — Грейс искоса взглянула на Брока.
— Я тебя подожду в гостиной, — сказал он.
— Я отсюда поговорю, Норма. — Грейс подняла трубку, выждала несколько секунд и произнесла: — Все, Норма, можно вешать. — Раздался щелчок, и Грейс прижала трубку к уху:
— Да, слушаю.
— Грейс? — послышался в трубке мужской голос.
— Да, а кто это?
— Горничная все еще на телефоне?
— Нет, но кто это, повторяю?
— Сейчас поймешь. Насколько я понимаю, ты угрожаешь Кэтти. Ты знаешь, о ком я.
— Ах это ты. Это она сказала, что я ей угрожаю?
— Да, грозила матери пожаловаться.
— Что именно сказала Кэтти?
— Только, что ты угрожаешь ей и…
— Ясно. — Грейс в точности пересказала свой разговор с Кэтти Гренвилл. — Если ты считаешь, что это угроза, то, стало быть — да, так и есть. Но ты-то зачем звонишь? Чтобы мне погрозить? Каким образом?
— Я влюблен в эту девочку, — сказал Бэннон. — И не суй свой нос в наши дела.
— Зачем, говорю, звонишь? Чтобы сказать это?
— Я ответил зачем. Не суй свой нос в мои дела.
— В твои дела? Да не собираюсь я совать свой нос в твои дела. От них, говорят, дурно пахнет. А если осмелишься позвонить еще хоть раз, пожалеешь. — Грейс повесила трубку и открыла дверь.
— Заходи, — окликнула она Брока.
— В чем дело? — спросил он. — Что-нибудь не так?
— Это Роджер Бэннон звонил. — Грейс пересказала телефонный разговор и то, что ему предшествовало.
— Вот сукин сын, надо бы его проучить как следует, — сказал Брок.
— Погоди, посмотрим, может, больше не объявится. К тому же что ты ему сделаешь?
— Пока не знаю, — пожал плечами Брок. — Но могу узнать, где его бумаги. Это нетрудно сделать.
— Бумаги? — не поняла Грейс.
— Ну, банковские закладные и прочее. Человек, занятый в строительном бизнесе, должен быть на хорошем счету в банке, — пояснил Брок. — Но это не все. Я знаю, как еще можно надавить на него. Чарли Джей.