Жажда жить
Шрифт:
— Да ну? И все равно я позвоню ему, — упрямо сказала Грейс. — Гринич-Виллидж, понимаешь. Богема. Ненавижу эту сторону твоей жизни.
— Этот стон моей жизни?
— Сторону. Дешевка, гадость. Да, я влюблена в мистера Холлистера, но для тебя-то любовь — это только секс.
— И для тебя тоже. Ты бы посмотрела на себя, когда я садилась в машину. Настоящая кошка. И ты еще что-то говоришь о дешевке и гадости. В твоей жизни тоже есть сторона, которую я ненавижу. Роджер Бэннон, Оскар Стриблинг…
— Оскар Стриблинг?
— Да,
— И что же это за тип?
— Настоящий выродок, каких мало.
— Но тебе-то они хорошо известны.
— Вот именно, слишком хорошо.
— А откуда ты его знаешь? И насколько близко?
— Он был у меня дома. И когда узнал, откуда я и что мы с тобой знакомы…
— Ну?
— Он считает тебя наивной.
— Так оно и есть, если говорить о его штучках.
— О его штучках? — удивилась Конни. — А я-то думала ты ничего не знаешь.
— Узнала.
— Что это была за девица?
— Уж ты узнай. Да и вообще, подумаешь, ну, заговорил он с тобой обо мне ни с того ни с сего…
— Не ни с того ни с сего, но даже если и так, я бы не удивилась. Надеюсь просто, что в Филадельфии тебя с ним кое-кто не видел.
— Правда? А кое-кто это кто?
— Ну, можно сказать, люди из Гринич-Виллидж. Вот они бы ни за что не поверили в твою наивность, если бы часто встречали вас вместе.
— Наплевать мне, во что бы они поверили или не поверили. Уж двое-то точно знают, что я не из этой компании: Оскар и эта дамочка, — отрезала Грейс.
Машина остановилась у входа в дом Шофшталей.
— Заходи, Грейс, — предложила Конни. — От меня позвонишь, подслушивать не буду.
— А ты когда-нибудь… э-э… как бы это сказать, развлекалась с Оскаром и его друзьями?
— Грейс!
— Не виляй. Меня ты все равно не смутишь. Если людям это нравится — вольному воля. Может, я и наивная, но не святая. И не святоша.
— Успокойся, ничего такого не было, и вообще что за наглость — задавать подобные вопросы.
— Так не было?
— Нет.
— А спросила я потому, что ты весь день толковала про выражения лиц и прочее. Именно это, по ее словам, занимало ту приятельницу Оскара.
— Я тут ни при чем.
— Ладно, ладно, умолкни, как говорит Альфред.
— Подумать только, — покачала головой Конни, — сидим мы с тобой в машине перед моим домом в Форт-Пенне, штат Пенсильвания, и толкуем о таких вещах.
— Последнее, пока мы окончательно не сменили тему, — с чего бы это Оскар Стриблинг стал рассказывать совершенно незнакомому человеку о… наших отношениях?
— Ну, о подробностях речи не было, но, конечно, я все сразу поняла, как только он сказал, что ты наивна. К тому же это не совсем незнакомый человек. В такой среде совершенно незнакомых не бывает.
— И это твоя среда, Конни?
— Конечно, нет, зачем ты меня обижаешь? Просто он оказался у меня
— Не понимаю, как можно общаться с такими людьми.
— Не понимаешь? Видишь ли, лицом я не вышла, а они ко мне хорошо относятся, вот мы и общаемся. И еще я богата. Я знаю, что это тоже имеет значение, но не только в деньгах дело. Они уважают меня и приглашают работать вместе, позволяют почувствовать себя нужной, и это лучше, чем загнивать в этом городишке старой девой.
— Лучше гнить здесь.
— Правда? Ну и загнивай. Одно только тебе скажу: мы, мои нью-йоркские друзья и я, никому не причиняем вреда, разве только самим себе, да и то вряд ли. Мы не трогаем невинных детей и жен, не говоря уж о молодых людях с будущим.
— Конни, я, пожалуй, не пойду к тебе, а ты можешь идти, как только будешь готова.
— Спасибо за обед и за то, что подбросили, миссис Тейт. — Конни потянулась к ручке, и шофер, стоявший на тротуаре, открыл ей дверь. Громко так, чтобы ей было слышно, Грейс сказала ему:
— Опустите окно, пожалуйста, что-то душно здесь стало.
Шофер сел на место и потянулся к переговорному устройству:
— Теперь куда, мэм, в «Бостон»?
— Да, пожалуйста.
У входа в магазин была одна телефонная будка, почти всегда пустовавшая, ибо посетители, кому нужно позвонить, как правило, шли внутрь, где стояли в ряд целых шесть. На сей раз она была, правда, занята, но, увидев, что очереди нет, Грейс решила позвонить отсюда. Дверь будки открылась, и оттуда вышла какая-то девушка.
— Добрый день, миссис Тейт.
— Добрый. О, да это Кэтти Гренвилл. Добрый день, как ты? Совсем взрослая стала.
— Мне кажется, вы раньше других поняли, насколько я взрослая, — грустно рассмеялась девушка.
— Да Бог с тобой, Кэтти, я уж давно об этом забыла, надеюсь, и ты тоже.
— А я только что разговаривала с вашим приятелем.
— Да ну? С каким же?
— Угадайте.
— Ладно, хватит, — нетерпеливо махнула рукой Грейс, — телефон свободен?
— Инициалы Р.Б.
— Что-что?
— Инициалы Р. Б., говорю, — повторила девушка.
— Ричард Бартельмесс, — сказала Грейс.
— С каких пор Ричард Бартельмесс стал вашим приятелем?
— Ни с каких, я не знакома с этим джентльменом, просто подумала, что инициалы подходят. Извини, Кэтти, я спешу.
— А никто другой с теми же инициалами вам в голову не приходит?
— Знаешь что, Кэтти, если ты хочешь быть взрослой, то и веди себя как взрослая девушка, а не испорченная девчонка. Мне неинтересно, с кем ты говорила по телефону, а вот твоя мать, думаю, могла бы заинтересоваться. Ступай, объясни ей, кто такой Р.Б.