Жажда жить
Шрифт:
Ну а теперь, мистер Большой Дядя, ты, должно быть, думаешь, что легко отделался… Но ты ошибаешься. Я говорю с тобой спокойно, без нервов, но не думай, что я шучу, я в жизни не была серьезнее. Ты достаточно взрослый для того, чтобы… чтобы быть отцом, вот сколько тебе уже лет. И ты достаточно взрослый для того, чтобы понимать, скольким я пожертвовала, чтобы дать тебе хорошее воспитание и устроить в частную школу. Одевать как следует. Заботиться о том, чтобы ты всегда был сыт и жил в хорошем районе. А ты отплатил мне тем, что позволил желтолицей шлюшке осквернить свое тело в моем собственном доме. И еще ты злоупотребил дружбой, гостеприимством и всем тем, что прилично джентльмену, обращаясь с самыми значительными, самыми добрыми и щедрыми в нашем городе людьми так, как если бы это была семья Вилломены.
Через несколько недель Чарли собрал вещи и уехал к дяде на ферму в Огайо. Перед отъездом он написал письмо Грейс, но вручить лично не решился и даже не переслал, что можно было бы сделать через Конни Шофшталь, ближайшую подругу Грейс. Вообще, учитывая, как он боялся матери эти последние недели в Форт-Пенне, само сочинение письма уже можно считать мужественным поступком со стороны Чарли, но Конни, да и другим тоже, он не доверял, так что письмо полежало день, а потом Чарли разорвал его на мелкие куски и спустил в туалет. Оказавшись в Огайо, вдалеке от Форт-Пенна и Грейс, он в первые дни с ненавистью думал о матери и только потом начал понимать, что, независимо от причин, она вытащила его из двух неприятных ситуаций. Прежде всего сделалась опасной и вообще стала сильно надоедать Вилломена; она дважды заходила к Чарли в комнату с кольцом матери на пальце, так что вполне можно было ожидать, что в ближайшие дни она просто украдет его. И в интимных отношениях она стала невероятно требовательной. «Тебе со мной хорошо, а в следующий раз пусть мне с тобой будет хорошо, миста Чарлз Джей, а то ты меня больше не увидишь, не увидишь». Он знал, что от него требуется лишь прижаться к ней в коридоре, и при первой же возможности она придет к нему; с другой стороны, пока она была дома, ему все время хотелось подойти поближе и заставить ее захотеть этого, и раньше или позже она заставит его сделать то, чего хочет, и тогда заплатить придется по полной. Вообще-то беременная служанка — для Форт-Пенна не такое уж редкое дело, но считалось, что парням следует подальше держаться от цветных девушек, и если уж правило нарушалось, то в этом мало кто признавался. Рассказывая о своих отношениях с «Л.У.», Чарли давал понять, что это белая девушка, и Брок до дыр зачитал Голубую книгу и телефонный справочник, пытаясь определить, кто это такая. Рано или поздно, говорил себе Чарли в Огайо, Брок бы вычислил, что «Л.У.» — это Вилломена, и тогда получится, что преимущество на его стороне. В тот день в доме у Колдуэллов у них с приятелем, считай, была ничья: да, Брока можно считать оскорбленным братом, но ведь и у него рыльце в пушку: стоял на стреме.
При встречах с Грейс это он, Чарли, хотел от нее того же, чего от него хотела Вилломена, и это Грейс страшилась возможных последствий. Оказавшись в Огайо и прокручивая в памяти детали их самых последних свиданий, Чарли все более приходил к убеждению, что Грейс постепенно уступала, и случись, что он поехал бы на лето к Колдуэллам и пойди все так, как они задумали, вполне возможно, что в свои шестнадцать лет он сделался бы отцом. А если нечто подобное и имело место в истории Форт-Пенна, по крайней мере в кругу, которому он принадлежал, самому Чарли об этом известно не было.
Он вернулся из Огайо окрепшим, загорелым, еще более привлекательным, чем прежде, и в отличном настроении: он сэкономил тридцать долларов из тех денег, что давал ему дядя; лето прошло без забот по женской части, а это был долг перед матерью, который он таким образом оплатил, выказав ей полное уважение. Страх перед ней стал первым и едва ли не последним шагом Чарли на пути к благоразумию.
В последний месяц этого школьного года у Грейс выскочили прыщики на подбородке и лбу, пропал аппетит, и, казалось, одиночество
— Тебе не здоровится, дорогая?
— Да нет, все в порядке.
— Может, съела что-то не то?
— Нет, мама, при чем тут еда? Особенно если учесть, что я почти ничего не ела.
— Это я заметила. В последнее время у тебя аппетит что-то совсем неважный. Я рассчитывала, что нам удастся выбраться на ферму раньше, но сантехники закончат работу только на следующей неделе. Нынче весной было холодно, верно? Холоднее, чем обычно в апреле и мае.
— Да.
— Ладно, через неделю переедем, и у тебя будет побольше свежего воздуха. А свежий воздух — это как раз то, что тебе нужно. Брок тоже вернется, и вы вдвоем покатаетесь на лошадях. Зарядка как-никак. Отец тоже поговаривает о том, чтобы снова сесть на лошадь. Здорово, правда?
— Мама, а нельзя нынче летом поехать в другое место?
— Так ведь тебе нравится на ферме, Грейс? И всегда нравилось. Разве не вы с отцом только и ждали, как бы скорее туда перебраться?
— Все верно, мам. Но этим летом мне хочется поехать куда-нибудь еще. Ты была на Кейп-Мэе? Это в Нью-Джерси.
— Нет, хотя, говорят, там славно. Но кажется, на лошадях не покатаешься.
— А я и не собиралась кататься.
— Что, разонравилось?
— Да не сказала бы. Просто мне захотелось повидать новые края. Скажем, я с самого детства не была на Атлантике. А против лошадей я ничего не имею.
— Ясно… Грейс, это самое… ну, твое дурное самочувствие. Иногда ты не сможешь сесть в седло. Понимаешь? Дело тут не в запретах. Это имеет отношение к медицине. Девушки, все девушки на свете… с каждой случаются перемены, иногда в четырнадцать лет, иногда в тринадцать, у кого-то в пятнадцать или в шестнадцать. Бывает, раньше. Ты сама поймешь, в чем дело, оказавшись в ванной…
— Не надо говорить об этом, мама. Я все знаю. Месячные.
— Да, но откуда тебе это известно? — удивилась миссис Колдуэлл. — Кто тебе сказал? Конни?
— Нет, Джули.
— Джули? Это каким же, интересно, образом.
— Не сердись на нее, мам. Прошлым летом я неважно себя почувствовала, она принесла мне чаю с тостами и… все сказала. Матери, говорит, иногда забывают объяснить дочерям то, что им нужно знать, вот она и решила, что пришло время.
— А что еще она тебе сказала? Что-нибудь про мужчин? Мальчиков?
— О Господи, мама, нет, ничего подобного. Да и что она знает о мальчиках? С ее-то лицом. Джули славная, но про мальчиков она ничего знать не может.
— Извини, но это не так. Кое-что она про мальчиков все-таки знает. Джули вдова, из чего следует, что раньше она была замужем… впрочем, забудь о Джули.
— Хорошо. И говорить о ней не хочу. Ты ведь сама меня спросила. Не я начала этот разговор.
— Ладно, я просто не хочу, чтобы она и впредь говорила о мальчиках, а если начнет, ты должна остановить ее. Вот когда объявишь о своей помолвке…
— Помолвке! Ради Бога, мама, оставь меня в покое, а? Не против, если я пойду? Мне хочется немного вздремнуть. — И, не ожидая разрешения, Грейс поспешно вышла из гостиной.
Тем летом миссис Колдуэлл повезла Грейс на Кейп-Мэй. Они остановились у родни, встретили и других родственников, а также просто знакомых из Пенсильвании. Грейс научилась плавать на волнах и играть в теннис на песчаных кортах. Плотина, при помощи которой ферма обеспечивалась холодной пресной водой, травяной корт, друзья из Форт-Пенна, хозяйский дом на ферме — все это настолько отличалось от жизни Кейп-Мэя, что последний казался еще более другим, чем был на самом деле, и явно представлял собой вполне подходящее место для проведения каникул. Было решено, что на следующий год Колдуэллы снимут здесь отдельный коттедж; и действительно вышло так, что каждое лето до самой своей помолвки Грейс ежегодно ездила на Кейп-Мэй с родителями, немного расширяя таким образом круг знакомств и обогащая свои знания географии, что позволяло поддерживать беседу, когда знакомые из Форт-Пенна заговаривали об Иглз-Мэр, Винограднике Марты, Уоткинс-Глене и Эшбери-парке.