Жажда жить
Шрифт:
— А то оставайся на ночь. Устроишься в моей старой комнате, там тебя никто не побеспокоит. Детей не слышно, и ванная своя есть.
— Надо, наверное, Анне записку написать. Ты не беспокойся, на постой я к тебе не прошусь. Просто знобит, и действительно неплохо бы на ночь остаться.
Бетти помогла подруге раздеться и уложила в кровать, поставив рядом бутылку с горячей водой и блюдце с таблеткой аспирина.
— Не выдашь моего секрета, Бетти?
— О чем ты, конечно, нет.
— Даже Эдгару.
— Даже Эдгару.
— По
— Что ж, пожалуй, если он будет себя хорошо вести.
— Это всего лишь мой маленький секрет, — пробормотала Грейс, засыпая.
Бетти наклонилась, пощупала ей лоб, посчитала пульс и послала за доктором О’Брайаном.
— Пневмония, — сказал доктор, выходя из спальни. — Во всяком случае, все указывает на это.
— Доктор, здесь у нее будет все то же, что и в больнице. Можно ей остаться дома?
— Слишком много хлопот, Бетти, — возразил О’Брайан. — Дневная сиделка, знаете ли, ночная. Кислородные подушки.
— Сиделки могут устроиться в соседней комнате, а для всего остального места предостаточно. Позвольте также напомнить, что я помогала вам во время эпидемии дифтерии.
— Я прекрасно помню это. Поэтому мой ответ: да. Сейчас позвоню в регистратуру и скажу, чтобы организовали сиделок. А пока пошлите кого-нибудь в аптеку. Я еще зайду, часов в десять.
— Хорошо.
— Где ее сын, в пансионате?
— А что, за ним надо послать?
— Пока нет, — покачал головой доктор. — Это ведь недалеко? В Поттстауне?
— В Лоренсвилле.
— Ладно… Если понадобится, скажу. — О’Брайан немного помолчал. — Сколько Грейс лет? Думаю, мне надо это знать.
— В апреле исполнится тридцать семь.
— Гм… Ладно, Бетти, мне пора. Буду в десять.
— Отлично, доктор О’Брайан.
Она проводила его вниз и помогла надеть пальто. Шляпу он держал в руках.
— Слушайте, Бетти, вы действительно хотите, чтобы Грейс осталась у вас?
— Если это пневмония, то да.
— А почему, позвольте спросить?
— Доктор, вы же знаете Грейс. Женщина она своенравная, не любит, когда ей досаждают другие. Но когда ты болен, нужно, чтобы рядом был еще кто-нибудь помимо сиделки, а у Грейс никого нет. Ни матери, ни сестры, ни мужа.
— Боюсь, вы правы, Бетти. Больные, они как дети — кроме, возможно, самих детей.
Доктор ушел и вернулся, как и обещал, через несколько часов, сразу после десяти. Он проследовал в спальню, превратившуюся в больничную палату, поговорил с сиделкой, а когда вышел, увидел Бетти, сидящую с Броком и Эдгаром в комнате, которую называли кабинетом.
— Ей очень плохо, и пока я не вижу причин отказываться от того, что сказал раньше. По всем признакам это пневмония. Судя по всему, поражены легкие. — Он сел на стул. — Если хотите устроить консилиум, я только за, но лучше выждать день-другой. Если я не ошибся
— Так как насчет сына, послать за ним?
— Пока не надо. А вот связаться с директором школы и посвятить в происходящее стоило бы. Только пусть мальчику ничего не говорит. Все указывает на пневмонию. Внезапное начало болезни. Озноб. Дыхание — я прислушался — прерывистое, затрудненное. Я дал ей чуть-чуть морфия, но при пневмонии много и нельзя.
— Грейс в жизни ничем не болела, — вставил Брок.
— Именно такие здоровые чаще всего пневмонией и заболевают. И еще раз хочу повторить, зная, что говорю с людьми разумными: перед тем как дело пойдет на поправку, ей станет хуже. Это такая болезнь, которая поражает сильных и здоровых, словно природа припасла против них особое оружие. Это напоминание о том, что в конечном счете природа всегда берет верх — если, конечно, угодно думать о природе как о враге человеческого тела. Но можно посмотреть и иначе, и тогда получится, что человеческое тело берет верх над природой. Начиная с рождения и даже до него. И именно пневмония — пример того, как тело часто побеждает природу.
— Зайти к ней можно? — спросил Брок.
— Нет смысла, Брок, она все равно спит. Говорю же, я дал ей немного морфия. Теперь давайте договоримся: Бетти великодушно предоставила Грейс свое жилье, поэтому отныне все вопросы я намерен обсуждать только с ней, как если бы она была матерью Грейс. Я готов отвечать на ваши вопросы, Брок, и решение вызывать на консультацию другого врача или нет, остается за вами. Но в любом случае я буду иметь дело только с Бетти. Все согласны? Брок? Эдгар?
Возражений не последовало.
— Ну, Бетти у нас человек опытный, она знает, что сиделкам мешать не надо. Эти две — лучшие в городе, нам с ними очень повезло, потому что в таких случаях уход — главное для пациента. Хочу, чтобы все это поняли. Вы меня знаете, я могу быть резок. На сегодня все. Провожать не надо, дверь я и сам могу открыть. Доброй ночи.
Доктор вышел. Брок первым нарушил наступившее молчание:
— Знаете, никому другому я бы не позволил так с собой говорить.
— Так и с тобой, Брок, немногие позволили бы себе так говорить. Но ничего, тебе полезно, а врач он отличный.
— Только командовать любит.
— Ну, к идеалу врачи приближаются только к семидесяти, — сказал Эдгар.
— Да, но к тому времени они, как правило, умирают, — проворчал Брок.
— Лучше он, чем те, которые уверяют, что все хорошо, солнце светит, розы цветут, — заметила Бетти.
— Так я согласен, конечно, я согласен, — кивнул Брок. — Но мне не нравится, когда со мной говорят так, что я чувствую себя рядовым, которому выговаривает видавший виды полковник преклонных лет, вроде того, что у нас был в Форте-Райли.