Жажда жить
Шрифт:
— Мм… — Доктор дожевывал бутерброд с ветчиной, запивая его чаем. — Если быть точным, то критический. Это прилагательное, заменяющее слово «кризис».
— Доктор, я знаю, что вы меня недолюбливаете, но, надеюсь, Грейс вы спасете.
— Да ничего я против вас не имею, Брок. Вы, конечно, бездельник, но вы можете себе это позволить. Не исключаю также, что как бездельник вы оказываете людям множество услуг, но это не мое дело. — Он налил себе еще чашку чаю.
— Каковы ее шансы?
— Не знаю.
— Мы делаем все от нас зависящее.
— Это вопрос? — поинтересовался доктор.
— Может, мои слова и прозвучали как вопрос, но разве я не имею права задать
— Вопросы задавать вы право имеете, а вот высказывать сомнение в том, что для Грейс делается все возможное, — нет. — Он вытер рот салфеткой. — На сомнения у вас не больше прав, чем у мужа той негритянки, которую я пользовал нынче днем. Вы знаете, что такое янусепы?
— Первый раз слышу. По буквам можно?
— Я-н-у-с-е-п.
— Судя по звучанию, какой-то инструмент.
— Ничего подобного. Это монстр, ребенок об одной голове и двух лицах. Такого сегодня родила та негритянка. Вот почему я бегал туда-сюда. Первый раз сталкиваюсь с подобным. Мы пытаемся спасти мать, и о ее шансах, если интересно, я сказать могу. Они не особенно велики.
— Да какое мне дело до какой-то негритянки и ее двухголового младенца?
— Мне тоже, а до Грейс дело есть, но все равно я должен делать все, что в моих силах, для обеих.
— Черт возьми, док, как вы можете…
— Не кричите на меня. Я старый человек и должен беречь силы. Между прочим, и вы, Брок, уже далеко не мальчик. Ладно, мне надо идти к пациентке. Выпейте чаю.
В половине седьмого все собрались за столом, съели суп и холодный ужин, потом юные Мартиндейлы, как хозяева, повели сверстников-Тейтов в библиотеку сыграть в «плевок в океан»[29], а Бетти, Эдгар и Брок принялись просматривать филадельфийские газеты. Примерно в четверть девятого к ним в гостиной присоединился доктор О’Брайан. Годы и усталость сказывались, но он улыбался.
— Все будет хорошо, она поправится, — объявил доктор. — Поправится. — Он присел на край стула с прямой спинкой. — Кризис миновал часа четыре назад, температура пошла на спад. Неуклонно. Никаких осложнений нет и не предвидится. — Он встал и шумно выдохнул. — Хороший уход и побольше отдыха — вот главное. Сейчас она спит, сегодня вы не сможете увидеться с ней, а завтра — пожалуйста, только ненадолго и по одному. А теперь отдыхать, отдыхать, всем отдыхать. Да благословит вас Бог.
Грейс оставалась у Мартиндейлов, пока доктор не счел, что состояние позволяет ей совершать короткие поездки в крытой машине (против слова «лимузин» у него было стойкое предубеждение). Грейс сказала, что хотела бы переехать на Вторую улицу, чтобы Мартиндейлы могли вернуться к нормальной семейной жизни. В загородном доме шли большие ремонтные работы, о ходе которых регулярно сообщала Шарлотта Бухвальтер-Пенелопа Пенн, впрочем, О’Брайан заявил, что в любом случае предпочитает, чтобы Грейс оставалась в городе, тогда он в любое время может заехать и проследить, как она переносит переход чуть ли не от одной воды к нормальной здоровой пище. Грейс исхудала и ослабела, но при этом, по словам мисс Кармоди, которая оставалась при ней и после переезда от Мартиндейлов, была подвержена «внезапным вспышкам активности». В новую диету входили мясо, картошка, молоко, овощи и фрукты; ничего жирного, никаких соусов, минимум приправ; сигареты и алкоголь исключаются. Раз в неделю Грейс посещали парикмахерша и маникюрша, а Рут Хольц устроила для нее персональную демонстрацию той самой линии весенней одежды, которую сама Грейс так и не купила за несколько дней до болезни, но Рут на свой страх и риск приобрела для нее.
Чтобы хоть чем-то себя занять, она писала благодарственные записки друзьям, присылавшим цветы. Бетти не только сохраняла вложенные в них карточки, но и записывала названия цветов, что свидетельствовало не только об ее скрупулезности, но и о вере в окончательное выздоровление подруги. Таким образом, у Грейс была возможность упомянуть нарциссы через много дней после того, как дарители нарциссов напрочь забыли, что за букет ей послали. Грейс писала по три-четыре записки зараз, и в начале выздоровления это ее немало утомляло. Именно поэтому она не сразу ответила Мэри Кемпер, которая писала ей:
Дорогая миссис Тейт, мистер Холлистер и мистер Булл наказали мне выбрать для вас цветы, потому что у девушки это лучше получится, а мужчины почти не разбираются в цветах. Мы все надеемся, что с ними у вас в комнате будет светлее, и желаем скорейшего выздоровления.
Искренне ваша, Мэри Кемпер.
Грейс не знала, что у Брока и Холлистера был разговор, сообщать ли в «Часовом» о ее болезни. Холлистер, узнав об этом от Чарли Джея, позвонил Броку. Тот ответил, что сам хотел бы обсудить это дело, поэтому не будет ли Холлистер любезен зайти сегодня же в клуб?
— Спасибо, что нашли время встретиться, — начал Брок. — Кстати, вам бы надо вступить в клуб. Ваш отец был его членом. Есть небольшая очередь, но, я думаю, мне удастся сделать так, чтобы вас поставили ближе к началу, за счет приезжих.
— Я в другой очереди стою, мистер Колдуэлл, — сказал Холлистер.
— В другой клуб? — уточнил Брок.
— Нет, я уже вхожу в спортивный, — пояснил Холлистер. — Тут другое. Как бы это сказать, очередь за бесплатным супом. Я только что купил машину. Чтобы заплатить наличными, я занял деньги в редакции и теперь отдаю из жалованья.
— Да, слышал, — сказал Брок. — Что-нибудь придумаем, наверное, дадим скидку. Сколько, точно пока не скажу, но, думаю, примерно половину. Машины вам нужны, и нам кажется, газета должна… ладно, об этом в другой раз. А сейчас о моей сестре, миссис Тейт. У нее пневмония. Из доктора О’Брайана трудно вытянуть что-нибудь определенное, но положение остается критическим. Может не выжить.
— О Господи, а я и не знал.
— Теперь знаете. У нас в городе полно людишек, которые наверняка решили, что моя сестра просто прикидывается, мол, не хочет на людях бывать после… ну, мы понимаем друг друга, Холлистер. Помнится, мы уже касались этого, в понедельник, что ли.
— Я все понимаю, мистер Колдуэлл.
— Ну и отлично. В общем, я не хочу, чтобы газета сообщала о болезни сестры, по крайней мере в ближайшую неделю, а потом, может, пересуды об автокатастрофе сами собой затихнут. А особо ретивые пусть шушукаются, если уж так угодно. Может, когда убедятся, что сестра на пороге смерти, и им достанет приличия помолчать, хотя лично я в этом сомневаюсь. По словам доктора О’Брайана, кризис наступит через неделю или десять дней. В любом случае в понедельник я вам позвоню, и вы скажете Кроули, чтоб поместил на странице светской хроники десять строк, что Грейс опасно заболела пневмонией и находится в доме миссис Эдгар Мартиндейл, где ее и подкосила болезнь на прошлой неделе. Что-нибудь в этом роде. Упомяните доктора О’Брайана и двух сиделок. Тогда люди поймут, что это не просто сплетня. Если она пойдет на поправку, можно что-нибудь сообщать раз в неделю, что-то вроде бюллетеня здоровья.