Жажда жить
Шрифт:
Холлистер встал, и если до этого у Бетти какие-то сомнения и оставались, то теперь исчезли. Для этого было достаточно взглянуть на ничего не подозревающую Грейс. Она не улыбалась, но сама ее внешность — изгиб рта, выражение глаз, чуть склоненная голова — выражала спокойную сосредоточенность влюбленной женщины. По окончании представления она зааплодировала, но как-то безучастно, словно по указанию извне, и действительно такое указание последовало — со стороны Мэри Уолл, которая дирижировала аплодисментами. Бетти не особенно прислушивалась к выступлению, в отличие от Грейс, которая, похоже, ловила каждое слово,
— Бетти, ты тоже можешь отдать ей свою, — предложила она.
— Мы подписываемся на тысячу. — Бетти протянула девушке свою карточку.
— Пошли, — встала Грейс.
Они уже выходили из здания, когда послышался голос Хэма:
— Миссис Сидни Тейт, пять тысяч долларов. — Он на секунду замолчал. — Грейс, вы здесь?
— Только что ушла, — прошелестело по залу.
— Я не собираюсь задерживаться, — на ходу бросила Грейс Бетти. — Анна просила. Сейчас, только поздороваюсь с твоими девочками — и пойду. Ага, вот они.
Они обменялись парой слов с Анной и дочерьми Бетти, и Бетти спросила:
— Может, мне с тобой домой поехать?
— Но ведь ты должна быть здесь.
— Пожалуй. Но не потому, что мои получают какие-то премии. Ничего такого они не выиграли. Но именно поэтому и надо остаться — чтобы матери отличниц не решили, будто я ухожу потому, что мои дети остались ни с чем.
— А разве нынче утром никто из твоих не отличился?
— Бетси стала второй в прыжках в высоту. Хороший вид спорта для девочек.
— А Анна взяла второе место в теннисных парах. Ладно, может, все же покатаемся?
— Ты действительно этого хочешь?
— Можешь не сомневаться.
— Что ж, почему бы и нет. Я и так на этой неделе каждый день здесь бывала. Да и все равно публика будет только рада, если останется Эдгар, а не я. Мое отсутствие и не заметят. Ты где машину поставила?
— Я на «пирсе», но Чарлз отвезет нас домой, и там пересядем на «форд». Только за рулем — ты.
— Идет, — согласилась Бетти.
Так они и сделали, и Бетти, заводя машину, спросила:
— Куда едем?
— Да куда угодно.
— И все же — север, юг, восток, запад?
— Давай на юг, бог знает сколько лет не ездила в этом направлении. Только не по магистрали.
— Вот уж не знаю, Грейс. Весной проселочные дороги сильно разбиты. — Они двинулись на юг.
— Ладно, там видно будет. Застрянем, пусть думают, что мы с тобой медсестры из ассоциации «Дочери короля».
— Да кто в это поверит?
— Что ты — любой, ты же выглядишь здоровой. Ну а я все еще инвалид.
— Ничего подобного.
— Да брось ты, — отмахнулась Грейс. — Вся эта публика за обедом, они меня впервые видят после болезни, так иные от страха просто шарахались. Я, конечно, стараюсь поправиться, набрать вес, но,
— Но ведь не каждый день так было, Грейс, сама знаешь, не каждый.
— Конечно, нет, но раз-два в неделю это точно, а иногда и чаще. А нынче я дня бы не выдержала в таком режиме.
— Естественно. Ты ведь болела, едва не померла.
— Едва не померла? Ничего подобного. Да, мне было не по себе, иногда больно, сама себя ненавидела, то в жар бросало, то в холод, злилась. Но об аде, рае или смертном пороге и мысли не было. Верно, немного побаивалась, что помру, но это не был страх попасть в ад или сделаться жертвой гнева Божьего, просто не хотелось что-нибудь упустить. Праведницей меня не назовешь. Совсем наоборот. И коли уж я оказалась на пороге смерти, может, многим было бы лучше, толкни я дверь посильнее.
— Что оказалась, это точно. В ту ночь с субботы на воскресенье доктор О’Брайан совсем надежду потерял, думал, не выживешь.
— Когда же ты наконец решишь, чего хочешь в благодарность за свою доброту? Смотри, будешь тянуть, сама являюсь к тебе как-нибудь, осмотрюсь в доме, а потом куплю, что тебе не нужно.
— Не увиливай, Грейс. Я хочу понять, почему ты не радуешься выздоровлению.
— Это ты не увиливай. Что тебе все же нужно для дома?
— Викторолу, да побольше.
— Этого мало, к тому же викторолу ты и сама можешь выбрать. Я же хочу, чтобы это было что-нибудь такое, на что ты будешь смотреть и думать обо мне, — обо мне, а не о той женщине, что попросила у тебя каплю виски, а потом оккупировала дом вместе со своей семьей, двумя сиделками, врачом и бог знает кем еще. Эдгар отказывается взять даже цент, ты — принять подарок. Знаешь, заставлять чувствовать другого обязанным — плохой способ сохранить друзей. Не то чтобы я мечтала рассчитаться с тобой, но я хотя бы заставила себя поверить, что попыталась.
— По-моему, ты уже поправляешься, что-то больно разворчалась.
— Сказать тебе по совести, меня действительно мало волнует, поправляюсь я или нет.
— В тот день, когда заболела, ты говорила мне…
— Помню, — остановила ее Грейс. — А вот в бреду я что-нибудь говорила? Давно хотела тебя спросить, да все не решалась.
— Э-э…
— Так говорила или нет? Вижу, говорила. Тогда что? Может, эта Кармоди слышала?
— Откуда мне знать, что она слышала?
— Ну же, выкладывай. — Грейс подалась вперед и искоса посмотрела на подругу.
— Вот все, что я знаю. — И Бетти пересказала разговор с сиделкой, когда та выпытывала, как зовут сына Грейс.
— Ясно. И это все? Сама ты ничего не слышала?
— Нет, но я знаю, о ком идет речь.
— О Господи, только не это! Ничего ты не знаешь, Бетти! Пожалуйста, скажи, что не знаешь. Это просто невозможно. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал. Ни один человек на свете. Но как ты узнала? И почему ты вдруг решила, что знаешь? Я же была так осторожна… не верю тебе. Ну, кто это? Можешь ограничиться инициалами.