Желания Элен
Шрифт:
— Я видел, как Хамфри Богарт делает так в кино, — сказал он ей.
Элен наблюдала за ним с улыбкой. Он подошел к ней сзади и поцеловал ее в волосы. Она потянулась к его лицу и потерлась щекой о его губы.
— Я так счастлива, милый, — прошептала она. — Так хорошо. Какое замечательное утро.
Он поколебался и спросил:
— Ты сказала мне, будто я не понимаю, что происходит. Так скажи мне, о чем ты?
— О нас с тобой, милый, — промурлыкала она. — О нас с тобой.
17
Ее клонило в сон.
— Меня
— Меня клонит в сон, — сказал Ричард Фэй Элен Майли.
Они курили гашиш, и их разговор протекал довольно вяло. У них не очень-то получалось курить гашиш. Но они старались…
— Слушай, — сказал он, начиная слегка чувствовать действие наркотика,
— я считал много книг с сексуальными сценами. Они всегда такие восхитительные.
— Кто восхитительные? Книги?
— Нет. Сексуальные сцены. И женщина всегда кричит, задыхаясь от страсти — так пишут: «Она кричала, задыхаясь от страсти… И она стонала: „Сейчас, сейчас, сейчас“. Как так получается, что ты никогда не стонешь: „Сейчас, сейчас, сейчас“?
— Сейчас, сейчас, сейчас, — простонала она.
— Нет, — печально сказал он, — это не то.
— Сукин сын, — печально проговорила она.
Так они веселились, обнимая друг друга, покуривая свои сигареты…
— Юк, ты знаешь, что с водит меня с ума?
— Я?
— Ну… — сказала Элен. — Да. Иногда… Но что меня действительно бесит, так это моя прачечная.
— Прачечная?
— Ну… да. Я складываю грязное белье в корзину, которая в ванной, и раз в неделю завязываю все это в наволочку и отвожу чинку note 19 на углу Второй авеню. У него есть маленькая девочка — ее зовут Сьюзен — и она сидит за прилавком и смеется. Боже, до чего она милая. Прямо съесть хочется. Иногда я покупаю ей конфеты. Каждое Рождество он дарит мне календарик и коробочку орехов. Ну, не мило ли? Ну вот, туда я каждую неделю отношу свое грязное белье. И химчистка у меня в том же квартале…
Note19
чинк — прозвище китайцев
— Ну и?..
— Ну… Еще у меня есть замечательный зубной врач на Пятьдесят седьмой улице. Он почти никогда не делает мне больно. Я хожу к нему раз в год — на проверку, понимаешь?
— Конечно.
— Еще у меня есть лечащий врач-гинеколог. Я сажусь к нему в кресло и он мне заглядывает туда… Он говорит, что у меня сильные мышцы живота и я нахожусь в отличной форме. Знаешь, я по утрам стараюсь делать упражнения.
— Ага.
— Еще у меня есть страховка, и бенифициарий — кто-то из моих племянников. Ну вот, у меня есть страховка. А в прошлом году я выбрала такую хитрую штуку — такой полис — плачу по нему каждый месяц, а потом, когда мне будет шестьдесят пять, буду получать сто долларов в месяц. Это здорово, правда?
— Да, здорово.
— Ну… что еще? Обувь у меня быстро снашивается, и часто приходится ставить новые набойки. Я принимаю снотворное и пользуюсь той косметикой, которую рекламируют
— О, нет, нет.
Она разрыдалась.
— Так почему же я так чертовски несчастна? — всхлипнула она.
— Несчастна, — кивнул он. — Несчастна…
Он не знал, как успокоить ее, и поэтому включил радио. Это был миниатюрный приемник в треснувшем пластмассовом корпусе. Рокко (да покоится в мире его душа) однажды сбросил его со стола. По радио передавали танцевальную мелодию из фильма «Грек Зорба». Элен Майли и Ричард Фэй тут же встали, подали друг другу руки и стали танцевать. Вправо, влево, очень элегантно, тщательно выполняя все фигуры.
Музыка кончилась, они сели и зажгли свои потухшие сигареты.
— Моя проблема… — начал он.
— Твоя проблема?
— Моя проблема, — сказал он, — в том, что я чувствую, что я разный с разными людьми. Понимаешь? Я один человек для моей матери, другой человек для тебя, третий человек для моего босса…
Они стали хлопать в ладоши и петь: «И человек для моего босса, и человек для моего носа, и человек для моего троса…»
Наконец они остановились. Он сказал:
— Ну… вот видишь.
— Ну, и?..
— Ну и кто я такой?
— Ага! — закричала она. — Давай займемся нашим бифштексом!
Это был кусок вырезки в дюйм толщиной, с костью и жиром.
— Есть хороший нож? — спросил он.
— Нет, только этот. Но у меня есть такая маленькая забавная штучка с металлическими дисками, ею его можно наточить. Ты знаешь как, Юк?
Он бросил в ее сторону высокомерный взгляд.
И стал точить нож, аккуратно проводя лезвием по вращающимся дискам. Он ни разу не порезался, даже когда пробовал остроту лезвия большим пальцем. Элен наблюдала за ним с улыбкой.
— Боже, — сказала она, — да ты в самом деле знаешь как точить нож.
Он обтер лезвие, а затем отрезал от куска крохотный кусочек жира.
— Отнеси это в гостиную и дай своей птице, — распорядился он.
— Да пошла она!
— Отнеси ей, Элен, она тоже имеет право.
— О, черт, — проворчала она, но взяла кусочек жира, отнесла его в гостиную и скоро вернулась. — Этот дурак так набросился на него!
— Разумеется, — кивнул Юк. — А кто не набросился бы?
Умелыми движениями он вырезал кость, обрезал жир и разделал мясо.
— Сейчас я отрежу кусочек от этого бифштекса, — сказал он, — и съем его сырым.
Он взглянул на нее.
— Ты отрежь кусочек от него и для меня, — сказала она ему, — и я съем его сырым.
Он отрезал два тоненьких ломтика. Мясо было нежным, сочным и ароматным. Казалось, его можно разрезать ракеткой для пинг-понга. Они съели эти кусочки. Он взглянул на нее. Она кивнула. Он нарезал оставшееся мясо на маленькие кусочки и они взяли тарелку в гостиную.
— У меня есть картошка, — слабо сказала она. — Салат. Шпинат. Помидоры. Все такое. И еще выпечка.
Он даже не взглянул на нее. Они сидели и жевали сырое мясо. Ох и вкусное же оно было!