Желания Элен
Шрифт:
И они побрели дальше, медленно переставляя ноги, утопающие в песке.
— Вы здесь одна? — спросил он.
— Нет. Я приехала с другом.
— И где он сейчас?
— Он ушел.
Полицейский понимающе кивнул и положил руку ей на плечо.
— Просто укажите мне, где вы это видели. Вам не обязательно идти со мной туда, к самой воде.
— Ничего, — решительно сказала она, — мне не будет плохо.
— Не будет? Каждый год мы вытаскиваем два-три тела. Я на этом участке уже двадцать лет — это пятьдесят-шестьдесят утопленников. Каждый раз меня выворачивает наизнанку. Но теперь я приноровился — ботинки не приходится чистить.
Он посмотрел на
— Это может быть большая дохлая рыбина. Или бревно.
Он кивнул. Они продолжали брести к воде, пока мокрый песок под ногами не начал проваливаться.
Она показала рукой. Как он и обещал, его стошнило. Впрочем, на ботинки действительно ничего не попало.
— Господи Иисусе, Дева Мария и Святой Иосиф, — тяжело дыша, проговорил он наконец. — Да покоится душа его в мире.
— А-а-а… — всхлипнула она, — а-а-а…
Он вытер губы платком и обнял ее. На какое-то мгновение они застыли, прижавшись друг к другу, два совершенно чужих человека.
— Теперь вот что, — проговорил он наконец, — ты можешь кое-что для меня сделать?
Она тупо кивнула.
— Возвращайся к машине. Скажи Бобби — это мой партнер — что нам не понадобится катер. Вода прибывает. Но скажи Бобби, что нам понадобится еще машина и фургон для перевозки тела. Поняла?
— Да.
— И сообщи, пожалуйста, Бобби свое имя и адрес. И имя и адрес своего друга, который уехал. Ладно?
— Да.
Он взглянул на нее, его широкое ирландское лицо выглядело серым, осунувшимся.
— Дерьмово, — сказал он.
— Да, — кивнула она.
Она побрела обратно к машине и сделала все в точности, как он сказал. Вскоре появились полицейские машины, машина скорой помощи и люди в высоких сапогах с баграми и носилками в руках. Все это напоминало учебную тревогу в образцовом армейском подразделении. Каждый знал, что делать.
В конце концов люди, собравшиеся, чтобы поглазеть на это зрелище, разошлись по домам; утопленника увезла машина скорой помощи. Толстый полицейский вернулся к своей машине. Его мрачное лицо лоснилось от пота. Он не удивился, увидев ее, стоящую рядом.
— Где вы живете? — спросил он.
— В Манхэттэне.
— Отвезти вас домой?
— Нет, спасибо. Я справлюсь.
— Да, — сказал он, внимательно глядя ей в лицо, — ты справишься.
Он взял ее руку, крепко сжал и отвернулся.
Она накинула на плечи одеяло и зашагала к автобусной остановке, стараясь ни о чем не думать. Мимо проезжали машины и сворачивали в сторону моста, ведущего в Бруклин и Манхэттэн.
Кроме нее на остановке ждали автобуса еще двое: старик с удочками в чехле и брезентовым мешком, в котором трепыхалась еще живая рыба, и пожилая женщина, которая все время бормотала что-то себе под нос и держала в руках Библию.
Вскоре в своем ярко-красном автомобиле показался Чарльз Леффертс. Он остановил машину и распахнул дверцу. Она села.
— Я видел их, — сказал он. — Вот что там, оказывается, было.
Она кивнула.
Он ехал медленно, не глядя на нее. При въезде в туннель у него не хватило мелочи заплатить за проезд и он одолжил у нее пять центов. Он доехал до Ист-Сайда, свернул на ее улицу, но не смог остановиться перед самым подъездом, так как там припарковался большой черный «кадиллак». Шофер в униформе стоял в ожидании пассажира, прислонившись к крылу своего автомобиля.
Она обернулась и взглянула на него. Он сидел мрачный, его рука в кожаной перчатке гладила руль.
— О чем ты думаешь? — спросил он, глядя прямо
То, о чем она думала, было довольно любопытным. Несколько недель назад она проходило мимо табачного магазина, который располагался совсем недалеко от ее офиса. В витрине магазина были выставлены трубки самых различных форм, некоторые дешевые, некоторые дорогие. Здесь были и трубки ручной работы с изображениями известных людей. Трубки с изображениями Сталина, Уинстона, Черчилля, Франклина, Рузвельта, Бетховена. Верхушки их голов были, естественно, аккуратно срезаны, чтобы закладывать табак прямо внутрь их черепов. Она подумала тогда, что в табачных магазинах всего мира найдутся такие трубки ручной работы с изображением известных людей, и была права.
Но в этом магазине имелась также трубка с изображением Джона Ф.Кеннеди. Верхушка его головы была аккуратно срезана. Чтобы закладывать табак прямо внутрь его черепа.
Она рассказала обо всем этом Чарльзу Леффертсу, потому что именно об этом она и думала, когда он спрашивал.
19
Месячные должны были начаться в понедельник — этот день был обведен красной ручкой в ее настольном календаре. Она принимала таблетки, но разве точно упомнишь? В среду она еще не волновалась, потому что подхватила простуду. Но на сердце было тревожно. В четверг утром она проснулась раздраженной. Легкая тошнота развеяла слабые надежды. Весь день она придиралась к Гарри Теннанту и бедной Сьюзи Керрэр, которая едва успела оправиться после аборта. Домой она вернулась в прескверном настроении. Месячные начались в четверг поздно вечером. Она вставила тампакс, выпила два «Роб Роя», четыре таблетки аспирина, одну либриума и легла спать пораньше. В голове чувствовалась приятная пустота. Постель показалась раем: чистые простыни, теплое одеяло и мягкий матрас. Она повернулась на правый бок и тут же погрузилась в сон…
В девять часов утра она открыла глаза и сразу поняла, что ночью шел снег. Город был устлан белым ковром. Она поискала глазами Рокко, но его не оказалось. Затем она посмотрела в окно. Купол серого, стального цвета раскинулся над зданиями. Гудели трубы отопления, стены потрескивали на морозе. Она соскочила с постели, захлопнула окно и юркнула обратно. Подоткнула со всех сторон одеяло и оказалась будто в шерстяном коконе. Засунула голову под простыню и лежала так, пока от жары не начала задыхаться. Пришлось высунуть голову, чтобы отдышаться. Черт с ней, с работой. Она останется дома. В конце концов она имеет право.
Она лежала и разглядывала причудливый узор из трещин на потолке, размышляя над тем, когда же домовладелец удосужится наконец заделать их. В комнате стало тепло; она откинула одеяла и осталась лежать обнаженной. Она протянула руку и подергала шнурок своего тампакса. Все вроде бы оказалось в порядке. Она провела рукой по внутренней стороне бедра, кое-где кожа зудела — как комариный укус. Она почесалась.
Стало еще теплее. Она села в кровати, спустив ноги на пол. Она сидела, зевала и массировала корни волос. На пальцах осталась перхоть, и она решила помыть голову. Она закурила первую за день сигарету и два раза кашлянула. Вытянула ноги и внимательно осмотрела их. Неплохо, но побрить их не мешало бы. Пожалуй, этим она и займется. Примет горячую ванну, побреет волосы на ногах и вымоет голову. Правда, после бритья каждый раз остаются порезы, хотя она пользуется кремом для бритья, кисточкой и безопасной бритвой. Придется потратить много времени, если она не хочет опять порезаться.