Желай, Рапунцель

Карпо Катти

Даня порадовалась, что тот не стал развивать тему про заветные желания.

– Терпимо. У меня самой дома три поросенка.

Губы Глеба дрогнули. Он заметно расслабился и откинулся на спинку стула.

– Как только попробуете салат, сразу же подам свинину в медовой глазури.

«Ого, какой сервис! – Даня поморгала, чтобы не казаться слишком уж ошарашенной. – Смахивает на заигрывание. Какой же парень притащит домой девушку для того, чтобы просто ее накормить? Ладно, какой парень вообще просто так затащит к себе девчонку?»

Вот только Глеб Левин был уже далеко не подростком. И даже не юным искателем приключений, каким

представлялся на недавнем фото. Уровень серьезности его мотивов теперь стоило трактовать намного выше.

«Если бы он не был моим боссом, я бы спросила прямо, – размышляла Даня, рьяно накидываясь на салат с крабовыми палочками. Как раз он и был спрятан под крышкой черно-белой пиалы. Вкус был чудесным. – И также прямо сказала бы, что заинтересована только в работе».

– Как у вас идут дела?

«Так, Шацкая, просыпайся. Ты еще ни слова не сказала по поводу проекта с нимфами. Нужно ведь сообщить о возможных изменениях и необходимости поменять условия контракта».

– С рекламой украше…

Глеб поднял руку, мирно прося ее закончить с повествованием.

– Сегодня никакой работы.

– Но проект…

– Вы держите все под контролем. Я уверен.

«Если он и дальше будет во мне столь уверен, то от переизбытка чувства ответственности я начну тяпать всех подряд за мягкие места».

– Тогда в чем суть вашего вопроса?

– Меня интересовали ваши дела. Самочувствие, состояние.

– Спасибо, хорошо.

Глеб прижал к губам кулак и хмыкнул.

– Это было информативно.

– Нет, я…

– Погодите минутку. Поставлю на стол горячее.

Наблюдая за хлопочущим на кухне Глебом, Даня решила, что любая девушка была бы просто счастлива находиться рядом с таким видным парнем да еще в подобном амплуа. А если добавить к образу фартук и избавить от лишней одежды – то ой-ой. С подобным прагматизмом она размышляла и раньше обо всех своих парнях, но, надо сказать, Глеб Левин не шел ни в какое сравнение ни с одним из них.

«Оцениваю, как товар на полке. И это плохо», – грустно подумала Даня.

Перед ней опустилась тарелка с ароматным куском мяса, упрятанного под золотистую корочку.

– Еще стакан сока?

Девушка кивнула. Напряжение никак не уходило. Она не могла расслабиться только потому, что ей не казалось, что в этой ситуации вообще уместно расслабляться.

Свинина получилась наивкуснейшей. День выдался сложный. Оголодавшая Даня за обе щеки уплетала предложенное. Если кто-то тут надеялся на чинную романтику, то голодное «чавк-чавк» и радостное причмокивание несло в себе далеко не лестную ассоциацию и совсем не способствовало возвышенному настрою.

Однако Левин, кажется, и этим был доволен.

– Странно, что ваш телефон сегодня не звонит. – Глеб почти не притронулся к еде. Только немного отпил сок. – В прошлый раз, помнится, братья сильно волновались о вас.

– Я выключила мобильный.

– Неужели?

После этого вопроса даже самой нечувствительной личности стало бы понятно, что Глеб новостью более чем удовлетворен.

«Отлично. И сейчас я пожалела, что рассказала об этом».

– Очень вкусно. – Даня поскоблила вилкой по опустевшей тарелке. И когда только успела умять целый кусман?

Мясо на тарелке Левина продолжало сохранять свою целостность.

– Очень приятно. Приготовление блюд приносит мне удовольствие. Но, к сожалению, времени на это почти не остается. Хотя раньше я занимался готовкой

каждый день.

«Якова кормил, – пронеслось в голове Дани. – Любопытно, как он справлялся с его неприятием пищи? Но если спрошу, то вызову лишний интерес. А рассказывать, как я впихивала в Принцессу еду… Хотелось бы избежать подобных разговоров».

– Положу вам еще кусочек.

– О, нет, нет! Я тогда вряд ли оторву себя от стула.

– А мы никуда не спешим, – благодушно отозвался он.

«Коварный план. Откормить до обездвиживания. Я бы не додумалась».

– Спасибо, но я лучше водички попью.

– У меня есть суфле и шоколад.

«Точно обездвижить хочет».

– Не очень люблю сладкое. Я бы лучше посмотрела какие-нибудь фотографии.

Последняя идея пришла спонтанно. Неловкость порождает дикие мысли.

Как и ожидалось, Левин от идеи в восторг не пришел.

– Не получится.

«Прокол. Молодец, Шацкая, все усугубила».

Наверное, Глеб заметил, что она собирается оправдываться.

– Нет, дело в другом. Причина не в том, что я хочу что-то скрыть. Фотографий просто нет. – Он положил сцепленные в замок руки на стол. – Такое бывает, когда ты являешься разочарованием для семьи.

Глава 18. Притяжение ночи

Дорожка была уже не просто скользкой. Она превратилась в катастрофически опасную, как тропка в зонах периодического схода оползней. Но, несмотря на сигналы чуткой интуиции, Даня решилась на нее ступить. И, возможно, ей вскоре придется поплатиться за то, что она склонила Левина поднять эту тему.

Молчание по-настоящему угнетало.

«Вот же, даже не могу продолжить есть, чтобы хотя бы вид сделать, что не заинтересовалась. Не надо было жрать все разом!»

Глеб неторопливо поднял стакан и сделал долгий глоток.

«Не знаю, чего мне хочется больше. Чтобы он закрыл тему, так и не продолжив мысль. Или чтобы вывалил на меня еще информации, от которой я сильнее увязну в этом болоте». – Даня тоже схватилась за стакан.

– Каждый родитель желает, чтобы его ребенок добился успеха. – Глеб прочертил в воздухе круг стаканом, меланхолично наблюдая, как в емкости, подчиняясь сторонней силе, покачивается жидкость. – Но есть кое-что на подсознательном уровне – желание, сравнимое с наивысшим уровнем жажды. Кто-то изначально осознает это и принимает как данность, а кто-то обманывает себя, упиваясь любовью к частичке себя – к своему ребенку. Дети – наше продолжение. Часть нас. Результаты существования ребенка, его достижения, его успехи – это и триумф его родителей. «Это же я, – думает родитель. – Мой ребенок – это тот же я. Моя плоть. Мои клетки. То, что воплощает он, то делаю я. То, чего он достигает, эти достижения – мои. Он – я». – Левин отодвинул от себя тарелку с нетронутым блюдом. – Ребенок – это словно второй шанс для человека. Возможность достичь того, чего не смог он сам. Многие сознательно пользуются этим, воплощают себя и свои стремления в своих детях. Другие даже не догадываются о своих желаниях. Они спрятаны там, далеко, в подсознании, но рвутся в реальность через поступки: через заботу, через ограничения, через невинное внушение… Сложно понять, кто из них страшнее: тот, кто понимает, что имеет власть над еще беспомощной маленькой душой, и уже продумал, как ее использовать, или тот, кто верит, что от начала и до конца поступает во благо маленькой беспомощной душе.