Железная хватка графа Соколова
Шрифт:
Неужели и на сей раз убийца и дебошир отделается легким испугом? Ан нет! Эта болезненная плесень на здоровом теле общества должна быть ампутирована. Депутат Госдумы г. Чумачев-2 заявил нам: “ Обещаю от имени социал-демократической фракции сделать запрос правительству. Это дело должно быть доведено до логического и справедливого конца. Зарвавшемуся аристократу место в “Крестах”!»И подпись: «Шатуновский-Беспощадный». Каково, сынок? — У старика по щекам текли слезы.
Аполлинарий Николаевич нежно обнял
— Этот бумагомаратель жить не захочет! Адрес редакции в газетке есть? Прекрасно! Я заплачу негодяю гонорар, который он заслужил.
Прямой правой
Соколов вышел на балкон. Несколько филеров прогуливались вдоль фасада. Ближе к Невскому, возле роскошного «Торгового дома Дементьевых и Васильева», стояла легкая коляска. Возле кучера сидел человек в кепи — явно филер.
Соколов прошел в свой кабинет, расположился за конторкой.
Оставив чистой верхнюю треть листа — этикет! — начал сочинять прошение: «Ваше-Императорское Величество!..»
Через час бумага была готова. Соколов тщательно оделся, приказал Семену:
— Пусть Фока закладывает лошадей!
Вошел к отцу, уточнил:
— Точно ли не врут газеты — государь нынче в Новом Петергофе?
— Уже вторую неделю на даче «Александрия». В прошлую субботу я был на обеде у государя. Он располагает там пожить до конца месяца.
Соколов подвел Семена к угловому окну на первом этаже:
— Видишь караковую лошадь? Возьми острый нож, незаметно перережь постромки. Сумеешь?
— Делов-то! Да я за ваше сиятельство, Аполлинарий Николаевич, не то что постромки, простите, горло кому хочешь перережу!
Соколов видел, как Семен, спрятав в руках короткий портняжный нож, отправился к полицейской коляске. Он покалякал с кучером, погладил лошадиный бок и морду и заспешил домой.
Графские лошади уже стояли у крыльца, под широким чугунным навесом. Соколов не спеша вышел из подъезда. Филеры зашевелились. Сыщик вспрыгнул в коляску. Сытые, застоявшиеся жеребцы резво взяли с места. Полицейский извозчик тоже хлестанул лошадь. Та рванула, но тут же запуталась в попорченной упряжи, упала на передние ноги.
Филеры заметались. Тот, который был ближе к коляске Соколова, неразумно прицепился к задку. Соколов был вынужден применить прием английского бокса. Нокаутированный филер грохнулся на булыжную мостовую.
Страшная месть
Соколов без хлопот оторвался от своих преследователей. Подумал: «Городовые и филеры — славные ребята, а вот пришлось воевать с ними».
Прежде чем ехать к государю, сыщик направился в редакцию. Размещалась она неподалеку — в начале Невского, наискосок от Николаевского вокзала.
— Где у вас тут сидит Шатуновский? — спросил Соколов у привратника.
— Это который Беспощадный?
— Ну, и я его поздравлю!
Соколов вошел в небольшую, прокуренную комнатушку. За столом, стоявшим у окна, сидел рослый, с лошадиной головой и курчавой прической дядя лет сорока. Возле него разместились разномастные людишки, с интересом слушавшие дядю и весело хохотавшие.
Едва Соколов оказался перед столом, как все испуганно замолкли. Гость влез в карман макинтоша, вытащил смятую газету, показал дяде:
— Кто автор?
— Допустим, я! А что?
— Я — граф Соколов! Все, что тут намарано, — вранье. Откуда у нынешних писак такая болезненная страсть к лживым обличениям? Бедность заставляет? Или подлость?
— Мне сведения дали в полиции! — заносчиво произнес фельетонист.
— Ну а теперь ты, борзописец, сожрешь свое сочинение! Надо же, чем гнуснее личность, тем сильнее она пылает обличительной страстью. Ну, разевай хайло!
— Полицию, скорей зовите полицию! — заверещал обличитель и попытался спрятаться под стол.
Соколов выволок его оттуда, разложил на столе. Затем нажал на скулы — рот разинулся, показав желтые крупные зубы. Сыщик не спеша затолкнул в задыхающуюся глотку газету.
— Другой раз подумаешь, как марать честь других! — и вышел, долбанув дверями.
Сотоварищи борзописца сидели не шелохнувшись.
Теперь путь Соколова лежал прямиком в Новый Петергоф — к государю.
ОХОТА
Совершив акт возмездия над газетным писакой, Соколов понесся в Новый Петергоф. Там на даче «Александрия», проводил осень государь со своей Августейшей фамилией. Сыщик еще не ведал, что его со всех сторон обложили, как матерого волка.
Решительные меры
Министр внутренних дел Макаров, нервно хрустя суставами пальцев, расхаживал по кабинету. Только что ему позвонил начальник сыскной полиции Петербурга Филиппов. Ядовито усмехнувшись, он сообщил:
— Граф Соколов на сей раз превзошел все мыслимые пределы, отличился новыми безобразиями. Кулаком проломил нос нашему лучшему филеру Уткину, а затем в редакции газеты «Северная Пальмира» засунул газету в глотку известного фельетониста Шатуновского-Беспощадного.
— Где Соколов сейчас?
— Направился в сторону Петергофа. Организовать погоню?
Министр почесал кончик носа, подумал, быстро произнес:
— Вы, сударь, уже оплошали. Я приму свои меры!
Тут же приказал телефонной барышне: