Железная хватка графа Соколова
Шрифт:
— Наверное! В службу вступил еще в семьдесят втором году. Более четырех десятков лет мундир ношу, государям служу! — с гордостью проговорил подпрапорщик. — Я с самим Михаилом Дмитриевичем Скобелевым Хивинский поход отломал. Жаркие бои были, вспомнишь — кровь закипает! Скобелев меня в бою заметил. Вручил первого «Георгия». Потом, уже в строю, отметил: «Ну, сынок, ты от пуль заговорен! Однако не ищи с ними встречу, осмотрительность солдату не помеха». Да где там, молодой был, горячий.
— А второй «Георгий» за что?
— За войну с турками. Я ведь
(Замечу, что в сводно-гвардейский батальон подбирали «настоящих представителей великой Российской армии. Царя должны окружать рослые, красивые, здоровые нравственно и физически, любящие Бога, безгранично преданные царю и вместе с тем умные, развитые, грамотные» (из устава). Ни предателей, ни смутьянов-революционеров, ни мемуаристов-оплевывателей отсюда не выходило.)
— Вы, Аполлинарий Николаевич, знать, к государю пожаловали?
Соколов усмехнулся:
— Да, мне необходимо государю прошение подать, да только нынче меня обложили, что волка. Даже за ворота не пустили. Это благодарность за мою службу.
— Известно: кто усердно служит, тот от бездельников тужит. — Щеголь задумался. Потом решительно произнес: — Я, кажется, знаю, что надо сделать. Сейчас государь с наследником собирается ехать в Ораниенбаум — слушать тамошний хор народной музыки. Вы поезжайте вперед, и, Бог милостив, может, и остановится государь, примет вашу просьбу. Так всех и превзойдете.
— Оглянулся: — Только, Аполлинарий Николаевич, я вам ничего не говорил — это дело секретное.
— Спасибо, мужественный старик!
Соколов облегченно вздохнул: в его безвыходном деле вновь забрезжила надежда.
В этот момент «Петербургские ворота» распахнулись. Выскочил караул и принял стойку «смирно».
Из ворот выкатилась открытая коляска, запряженная тройкой. В коляске сидел государь. Справа от него разместился наследник Алексей Николаевич.
МЕРТВАЯ ГОЛОВА
Как мощный ураган все сметает на своем пути, так граф Соколов, преодолев самые немыслимые препятствия, пробился к трону. Саженях в десяти от него в легкой коляске, запряженной тройкой, неспешно выкатился государь император Николай II. Рядом с ним сидел наследник цесаревич Алексей и с детским любопытством взирал на гения сыска.
Монаршья милость
Сердце Соколова громко застучало, даже что-то кольнуло в пояснице: такого волнения он никогда прежде не испытывал. Голову буравила мысль: «Как пристойным образом обратить на себя внимание? Сейчас кучер дернет вожжи, коляска унесется вдаль, и все
Хоть это и было не совсем прилично, но Соколов выдернул из кармана прошение — изрядно помятое в потасовке! — и поднял его вверх.
Государь приказал кучеру:
— Остановись!
Выравнивая шаг и на ходу снимая шляпу, Соколов подошел к коляске. Он поклонился и по-французски произнес:
— Простите, Ваше Императорское Величество! Вот мое прошение, я очень рассчитываю на доброту вашей души.
Государь не спешил принять конверт. Он внимательно глядел на сыщика. Наконец ответил — по-русски. Голос его звучал негромко и ласково:
— Ведь мы знакомы?
— Я граф Соколов...
— Ну конечно! — Государь улыбнулся, и улыбка очень шла его лицу. — Еще на прошлой неделе ваш батюшка рассказывал мне о ваших полицейских подвигах. Благодарю за службу.
— Рад стараться, Ваше Императорское Величество! — бодро произнес Соколов, с жадным любопытством разглядывая того, кто вершил судьбы миллионов, воплощал могущество великой России.
— Но почему, граф, вы не пришли ко мне на аудиенцию? Вам ли уподобляться бедному просителю?
Соколов, подавив вздох, сказал:
— За мной устроили охоту, на пушечный выстрел норовят не подпускать к вам, государь.
— Это, право, нонсенс! Лишь третьего дня министр Макаров с восторгом отзывался о вашей деятельности в охранке. — Государь дотронулся до прошения. — Вы пока уберите это. Зачем важные дела решать на ходу? — Он замолк, о чем-то размышляя. Потом решительно показал на скамеечку, обитую красным бархатом и устроенную в коляске против него. — Садитесь, граф! Мы с Алексеем едем в Ораниенбаум слушать песенников. Вернемся и займемся делами. Согласны?
...Через минуту коляска государя пулей летела по лесной дороге. Он отправился без охраны.
Восторг народа
Когда были завоеваны земли Ингерманландии, светлейшему князю Меншикову пришла замечательная мысль: основать Ораниенбаум. Любимец Петра, со свойственной русской натуре широтой, построил для себя роскошный загородный дом с громадным садом, фонтанами, живописными руинами, оранжереями и зверинцем.
Бежали десятилетия, и все это великолепие лишь умножалось.
Государь на сей раз желал избежать всякой пышности, но его скромным наклонностям воспротивились сливки местного общества. Уже на подъезде к Ораниенбауму коляску встретила большая группа всадников, впереди которых гарцевал в прошлом отважный кавалерист, а теперь ярый искоренитель всяческих безобразий полицмейстер Грибанов.
— Р-разойдись! — гаркнул полицмейстер, плеткой разгоняя с дороги зевак. Он понесся впереди процессии.
Кавалькада пристроилась за государевой коляской. И все это веселое движение вкатилось, ворвалось в тихий негубернский красавец городок Ораниенбаум. На его немногочисленных улицах собрались все пять тысяч жителей, да еще те дачники, которые оставались на осень.