Железная команда
Шрифт:
Не оказалось Левы ни дома, ни в толпе около магазина, который будто бы обворовали прошлой ночью. Больше они его искать не стали.
— Струсил заклинатель, подвел! — сказал Никита. — Нечего время терять, пошли!
Когда за рощей они спустились в лог, по которому пролегал их маршрут, Швабля вышел из-за куста навстречу им. В руках у него было новенькое ружье, на плече — сумка.
— Физкультпривет искателям приключений! — подмигнул он. — А я вас жду, жду…
Ребята с возгласами удивления обступили его, разглядывая ружье.
Должно
— Двигаем быстрей, чего стали! А то как бы моя маза не показалась на горизонте.
— Что ты опять натворил? — спросил Митька.
— Ничего. Просто у нас с ней разногласия по религиозным вопросам.
Так они отправились за песком и приключениями.
К полудню отряд остановился на привал. Никита тут же сделал первую запись в дневнике похода:
«5 июля. Обследуем лог под названием «Черный». Полезных ископаемых пока не открыли. Солнце печет, как на экваторе. Воды нет. Горят пятки. Обессилевшие от зноя люди попадали замертво в густые заросли смородины. Только Орешик рыщет где-то в поисках щавеля.
Швабля говорит, что от жажды у него распух язык. Мы отдали ему последнее молоко из Митькиной бутылки, чтобы он досказал про исследователей пустыни Гоби. Но молоко не помогло. Лева продолжает лежать без движения. У Семги, должно быть, начинаются галлюцинации. Он беспрестанно бормочет про речку, про купание, про то, что в жару хорошо ловить налимов под корягами.
…Надо идти на отгонный стан: Митька утверждает, что отгон где-то близко и там протекает ручей. Никто не протестует. И подниматься тоже не хотят…»
Закончить запись Никите помешал Орешик. Он выскочил из кустов и закричал, будто клад нашел:
— Гей, скорлей! Молоко бежит, идите пить!..
Участники похода разом оказались на ногах.
— Где?.. Откуда?.. Почему?..
Но отвечать уже было некому. Треск мелкого сушняка указывал, в каком направлении удалялся Орешик.
Ребята наискось пересекли широкую полосу зарослей, тянувшихся вдоль высохшего русла водотека, и глазам их представилось удивительное, загадочное явление. По зеленому пологому склону бежал ручеек. Он был белый, как будто молочный. Возле ручейка на корточках сидел Орешик и пил, черпая ладошками.
Никита и его спутники быстро убедились, что в ручье текла все-таки вода. Но почему она белая и пахнет молоком? Забыв об усталости, путешественники бросились вверх по течению странного ручья, чтобы выяснить, откуда он берется.
По отрогу, входящему в лог, добрались до большого березового колка. На опушке стояли три глинобитных строения — что-то среднее между сараем и избой. Ревели коровы.
Жилистый мужчина, похожий на старую сухую кокорину, вытаскивал из дверей тяжелые фляги и опрокидывал их на землю. Молоко из них
Когда он открыл крышку очередной фляги, изумленный Никита подбежал к нему.
— Зачем вы?.. Это же молоко!
На заросшем светлыми волосами лице злоумышленника появилась ехидная усмешка:
— Да ну! А я не знал.
— Не выливайте! — схватился Никита за флягу.
— Отчепись!..
Тогда Митька для внушительности снял с плеча ружье, которое несли по очереди, и тоже стал рядом с Никитой:
— Вам серьезно говорят: перестаньте разливать молоко!
— Серьезно… Геть отсюда, шкеты! — свирепо заорал мужик.
Все же ребята выяснили, что перед ними пастух, и фляги он опорожняет не по злому умыслу. Со вчерашнего вечера на отгон не приходила машина, отвозившая молоко на маслозавод. Давно прошло время утренней дойки, а молоко девать было некуда. Поэтому ничего не оставалось, как вылить вчерашний прокисающий удой, чтобы освободить посуду для свежего.
— Уж лучше бы коровам отдали, чем выливать, — предложил Никита.
— Эх, ты! Видать, из городских, — хмуро, хотя и без прежней злости, сказал пастух. — Разве ж корова станет пить молоко? Если какая привыкнет его пить, то она сама себя будет выдаивать. Телятам бы — другое дело. А до их гурта далеко.
Это было невероятно, немыслимо, чудовищно — выливать молоко в ручей! Изумление сменилось злостью на шофера, по вине которого творилось такое безобразие.
— Бежим искать молоковоз! — позвал Никита товарищей.
Но пастух сказал, что бригадир еще ночью уехал за ним на лошади.
— Где же они застряли?
— А чомер их знает! — Пастух сплюнул. — Может, авария с машиной, а может, просто дорогой наклюкались наш на это способный.
— Нет, этого дела нельзя так оставить! — горячился Никита. — Надо немедленно сообщить в контору.
Ребята пытались отговорить его, убеждали, что бежать на центральную усадьбу бесполезно — молоко уже не спасти. Однако Никита заметил в сенях избушки-мазанки женский велосипед и бросился к нему.
— Ждите меня здесь! — крикнул он друзьям, ловя ногой педаль.
Мелькнули коровы, стоящие в редком березняке, возле них доящей в цветных платках и черных халатах; поляна, укрытая громадными, похожими на подсолнечник ромашками. Снова колок — густой и душный. За ним сырая низина с травой в человеческий рост — настоящие травяные джунгли!..
Потом Никита видел перед собой лишь двойную колею, промятую в этих джунглях грузовиками. Воздух горячий, как в парной бане, разрывал грудь. Пот заливал лицо. А Никита все жал и жал на педали — до колик в боку, до красных кругов перед глазами.
Выбрался на большую дорогу. И тут сразу наткнулся на «летучку» — крытую машину ремонтной мастерской. Вел ее механик Петя, рядом с ним в кабине сидел Иван Дубровин. Парни сами остановили запаленного велосипедиста, догадавшись по его виду, что случилась какая-то беда.