Железные люди
Шрифт:
И не один Лещенко — многие теперь в непроглядно тёмном отсеке, затопленном ледяною водою до краёв, спали вечным сном.
Большинство.
Хотя и не все.
И только теперь стало совершенно ясно, что атомная подводная лодка «ДЕРЖАВА» утонула.
Утонула!
Она лежала ровным килем на илистом грунте, с которого, как известно, подлодки такого класса не всплывают самостоятельно. Один из двух атомных реакторов был, как и полагается ему, отключён. Но другой-то был в работе! И его насосы, ни о чём не подозревая, уже успели втянуть в себя громадную порцию донного ила,
Если такая субмарина лежит не очень уж глубоко и не раздавлена пластами воды, то её можно поднять на поверхность лишь с помощью особой техники. Ближайшая же такая техника находилась в далёком городе Владивостоке… Это была очень громоздкая техника.
Пока дойдёт. Пока поднимет…
В истории флота нашего или флота зарубежного ещё ни разу не было случая, чтобы из такого положения экипаж выходил живым. Лишь отдельным людям удавалось спастись и лишь изредка. А так-то — погибали все целиком и всегда. Рымницкий отлично знал это…
Аварийная тревога, конечно же, была объявлена тут же, как только стало понятно: лежим на дне и всплыть почему-то не смогли. Была сделана попытка всплыть с помощью неприкосновенного запаса сжатого воздуха — резерва, которым в экстренных случаях мог пользоваться только командир. Не помогло!.. Но тревога была объявлена лишь в первых трёх отсеках. Никакой связи с кормовыми отсеками не было. Не было даже известно, живы ли там люди или тоже погибли.
Стали поступать первые донесения о количестве людей в отсеках на данный момент:
— В первом отсеке — тринадцать человек!
— Во втором отсеке — сорок два человека!
— В третьем отсеке — тридцать два человека!
Стало быть, всего в носовой части корабля получалось восемьдесят семь человек, о которых точно известно, что они живы. Восемьдесят семь из ста двадцати! А что с остальными тридцатью тремя?
И вообще — что случилось? Почему?
Ещё живые обитатели братской могилы стали разбираться.
Выяснилось, что тогда по команде «Продуть балласт аварийно!» молодой мичман из «лишнего» экипажа включил не тот пакетник — пульт-то плохо освещался, и чёрт его там разберёт, куда там и чего крутить и на что там нажимать. И, особенно, когда в спешке. А мичман-то знал этот пульт далеко не как свои собственные пять пальцев — он-то ведь был на этой подлодке временно, даже и не в гостях, а в гостях у гостей! Временные хозяева посадили его за пульт, чтобы парень приучался, чтобы парень обучался… И вот сжатый воздух пузырями вырвался за борт впустую. И после этого не помог и командирский резерв, его не хватило! И после этого никакого другого способа всплыть на поверхность собственными силами уже не оставалось — стрелки на манометрах лежали по нулям. Сжатый-то воздух был израсходован полностью, до конца!
Глубиномер же показывал «ноль» погружения по самой прозаической причине: в нужное время его забыли продуть, и он просто-напросто не работал.
Был ещё маленький и скромный механический счётчик глубиномера на пульте управления горизонтальными и вертикальными рулями. Этот работал по другому принципу, и если бы на него догадались посмотреть сразу, то он бы и показал всю правду: сорок пять метров глубины! Ему всё время хотелось крикнуть: люди, да гляньте же вы на меня, и я вам скажу всё, что я о вас думаю!
Но голоса у него не было, и люди на него
Капитан первого ранга Рымницкий сообразил и другое: подводный атомоход не был перед отплытием проверен на герметичность! Рымницкого запихнули на корабль угрозами и шантажом: вот тебе подлодка, и ты плыви теперь на ней, выполняй нужные планы, чтобы мы могли в нужных отчётах написать нужные цифры! И он покорно поплыл…
Подводный атомоход не был проверен на герметичность и непосредственно перед дифферентовкой! Эту операцию следовало делать в обязательном порядке, ибо именно такова последовательность: сначала проверка на герметичность и только затем может быть дифферентовка! Любой подводник скажет, что нарушить эту последовательность — совершенно невозможно.
Но — нарушили. Очень спешили.
А это означало, что течь могла начаться откуда угодно; и ещё неизвестно, по какой причине затопило четвёртый отсек (и только ли четвёртый?), и только ли из-за незакрытой вентиляционной трубы!..
Но это означало и вот ещё что: с сорока пяти метров ещё есть шанс спастись, а вот если бы дифферентовку проводили так, как того требовал начальник штаба Лебедев, то есть, проплывая над пропастью, глубиною в три километра, то вот тогда ситуация сложилась бы совсем иная — они упали бы на эти самые три километра и лежали бы уже сейчас раздавленными на страшной глубине, вот и вся ситуация!
Да, Смерть шла за ними по пятам с самого начала!
…И почему закачалась лодка, теперь тоже стало вдруг понятно! Она упала на грунт и некоторое время раскачивалась на нём! И никакое это было не поднявшееся волнение моря! Это было и это есть — дно моря!
…И что видел в перископ старший помощник, когда докладывал, что горизонт чист? А ничего он не видел! Подводное царство он видел!
…Перед отплытием и позже, в начале пути, было пропущено, забыто, не сделано столько всякого-превсякого, что расскажи такое нормальному моряку-подводнику или просто нормальному человеку — и ведь не поверят!
…Все приказы командира и его помощников подавались и выполнялись с таким количеством небывалых, безумных нарушений, что это граничило с массовым психопатизмом!
…Плавучий дурдом, пьяный корабль, корабль дураков…
…Погружение выдавалось за всплытие, поражение — за победу!
…И мы поверили!
…И вот теперь мы — на дне! Почти покойники!
…И теперь стало ясно, почему верхний рубочный люк не открывался, вопреки технически безграмотному пожеланию одного высокого начальника и приказу другого: как же откроешь его, если в него сверху упёрся многотонный столб воды!
Глава четырнадцатая
Подводный диверсант мичман Краснобаев
В это время в кормовом отсеке (он же — шестой, он же — турбинный) выяснилось, что в нём вдруг объявились два лишних человека. Это были мичман Серов и матрос Гонталев. Оба были страшно напуганы чем-то, но ничего толком не могли объяснить и почти заикались от страха.