Железный замок
Шрифт:
— Куда это ты собрался?..
— Я? — Табас остановился и посмотрел на напарника, приподняв недоумённо брови. — Выпускать.
— С чего бы? Такой команды не было…
— Ну мужик, ну чего ты? — заскулил усатый. — Что такое? В чём дело-то? Свои же. Выпусти, тяжко нам тут…
— Чего я?.. — нехорошо ухмыльнулся Ибар. — Табас, а ты знаешь, кто у нас тут сидит такой измученный?
— Нет, — насторожился юноша.
— Это ребята из Первого Артиллерийского. А в фурах — гаубицы и «тумбочки» к ним.
Табас раскрыл рот от удивления. Вот так встреча. Его кулаки самопроизвольно сжались,
— Вот же… — Табас сделал шаг вперёд. Было трудно подобрать по-настоящему грязное ругательство, поэтому он путался в словах и только начинал предложения, — Вы… Ах, вы… Ответите. За всё ответите. — Громко шипел он.
— Тише ты! — тут же нахмурился усатый. — Разговорился он. Перед тобой, что ли, отвечать? Ты не знаешь, что тут было и что с нашими делали, кто отказывался стрелять!.. Выпусти! — уже не попросил, а потребовал он. — Выпусти, тогда и ответим за всё. Но не перед тобой, сопляком, а перед трибуналом ответим!
— Ах ты гниль, — на глаза Табаса словно упала красная пелена. Подумать только, этот кусок дерьма, своими руками перебивший тысячи соотечественников, разгромивший линию обороны и обрекший на разграбление десятки городов и деревень, ещё смеет оскорблять и что-то требовать.
— Да я!.. — ладонь сама собой нащупала автомат, но Ибар вовремя остановил напарника.
— Остынь, — прошептал он и повернулся к пленным солдатам Первого Артиллерийского. — Никто вас выпускать не будет. Пусть ваши новые друзья вам трибунал устраивают, если ещё помнят это слово.
— Если не выпустишь, — нагло сказал усатый, — то и сам живой не уйдёшь. Мы тут сейчас с ребятами такой шум поднимем, все чумазые сбегутся. А нам за это даже послабление будет.
— Послабление? — переспросил Ибар и добавил презрительно. — Ну ты и сука… Какая же ты… Ар-р! — лицо наёмника перекосило. — Если ты издашь хоть один звук, падаль, — Ибар вплотную приблизился к окну, прорезанному в борту фуры, — то я найду способ тебя убить. Мучительно. Так что ты будешь сидеть молча и тихо, пока мы не свалим! — в голосе Ибара снова послышались рычаще-зверские нотки, внушавшие страх. Если бы наёмник говорил всё это Табасу, то он бы ни на миг не усомнился в правдивости этих угроз.
Ибар отошёл назад, подхватил почти полную канистру и, не спуская глаз с усача, который молчал, словно загипнотизированный, сделал несколько шагов назад. Топливо начало разливаться по песку большой тёмной лужей.
Табас уже развернулся и вместе с напарником потрусил к машине, как вдруг услышал из фуры крик и свист:
— Сюда! — кричал кто-то внутри тонким молодым голосом. — Сюда! Враги! Подъём!
Табас перевёл взгляд на лагерь и увидел в неровном свете костров,
— Бегом! — прорычал Ибар и, бросив канистру, вприпрыжку помчался к пикапу, слыша, как за спиной к одному крикуну присоединяются остальные. Вскоре вопили все, и голоса в тихом предрассветном воздухе разносились далеко, так что угроза усатого артиллериста приманить сюда всех окрестных дикарей была вполне выполнима.
— За руль! — рявкнул наёмник, запрыгивая в кузов.
Табас уселся на место водителя, замечая, что лагерь потихоньку оживает: из палаток уже высунулись лохматые головы, другие дикари лихорадочно расстёгивали спальники и пытались выбраться наружу.
Пикап завёлся только с третьей попытки, заставив юношу понервничать и покрыться холодным потом, зато потом мощная машина, взревев двигателем, с пробуксовкой рванулась с места и понесла двух диверсантов прочь.
Табас решил проехать кратчайшим путём и помчался к трассе прямо через лагерь. В свете костров метались тени людей, слышались первые выстрелы — неприцельные, не наносившие никакого вреда.
— Ты что творишь? — заорал сидевший в кузове Ибар. — Угробить нас захотел? — он резанул по темноте длинной очередью, но попал или нет было непонятно, поскольку Табас, вцепившийся в руль так, что в нём, наверное, остались вмятины, смотрел только вперёд. Он на полном ходу проехал через костёр, рассыпавший вокруг сноп ярких искр, раздавил чью-то палатку, отозвавшуюся ужасающим воплем, на полном ходу, ощущая всем телом, как трясётся машина, миновал каменистый участок земли и в клубах поднятой пыли вырвался на трассу. Позади раздавались гортанные команды, трассирующие очереди взбивали фонтанчиками землю возле колёс машины и свистели над крышей. Ибар лязгал и гремел чем-то в кузове.
— Останови! — закричал он, когда Табас собрался снова вдавить педаль в пол и оставить лагерь дикарей за спиной, — Боком развернись и останови!
Табас выполнил команду, заложив вираж настолько резкий, что машина едва не перевернулась. Он подчинялся автоматически, хотя внутри сжимался от осознания того, что сейчас дикари добегут до своих машин и…
— Помогай! Живее! — как Ибар не выпал из кузова при таком крутом повороте осталось загадкой. Сзади по-прежнему доносился целый букет звуков, состоявший, в основном, из человеческих голосов, металлического лязга и автоматной трескотни.
Юноша выкатился из машины и тут же запрыгнул в кузов, где Ибар колдовал над ракетной установкой. У его ног лежал металлический цинковый ящик, заполненный обрезками труб с приваренными к ним грубыми стабилизаторами.
— Давай! — Ибар торопливо прикручивал взрыватели.
— Машины! — Табас из-за паники потерял способность связно выражаться. — Погоня!
— Шины порезал! — точно так же, дёргано и громко, отозвался Ибар и сунул ему в руки начинённую взрывчаткой трубку.
Начался новый день — светило поднималось над горизонтом, и первым, что оно увидело, стали два человека, судорожно собиравшие ракеты, и лагерь дикарей, со стороны которого к ним бежали тёмные полуголые фигуры с оружием. Пули пробарабанили по бортам пикапа, но наёмники не обращали на это никакого внимания, занятые заряжанием самодельной РСЗО.