Железный замок
Шрифт:
— Транспорт нужен, — сказал Ибар во время привала в редком сосновом лесу, пахнувшем смолой и пылью.
По дороге пылила группа дикарей, которые громко переговаривались и смеялись.
— Так давайте я добуду, — предложил Прут. — Давайте, а?
— Ещё не время, — Ибар почувствовал, что здоровяк в его полном распоряжении и не стеснялся использовать это влияние. Айтер лишь угрюмо покачал головой, глядя на это — ещё немного и он останется один на один с наёмниками, которых силой вынудил идти с собой. Чем он запугал Ибара, оставалось для Табаса тайной, но юноша был уверен,
Ситуация становилась всё напряжённее и непонятнее: сам Табас уже плохо понимал, почему бы ему не пустить Айтеру пулю в голову и не пойти своей дорогой. Лично его экспедиция уже достала. Если против пятерых головорезов, преданных своему вожаку, они и не выстояли бы, то два на три — уже совсем другой расклад. Впрочем, по Ибару нельзя было сказать, думает он о побеге или нет: наоборот, наёмник рвался вперёд и гнал людей, не делая поблажек даже убогому Хутте, который дичал на глазах.
— Сегодня ночью, — решил Ибар, пораскинув мозгами. — Колонны останавливаются на ночь, вот мы какую-нибудь и возьмём.
— Сдурел что ли? — Айтер поглядел исподлобья. — Там же эти будут. В беретах.
— А кто сказал, что будет легко? — оскалился-улыбнулся Ибар. — Ножками топать не лучше. Тем более что мы отстаём от графика. Знаешь, когда ты влез в моё планирование, сказав, что надо делать по-твоему, я поверил на слово. Оказалось, зря.
— Даже не начинай опять, — устало вздохнул Айтер. Он сидел осунувшийся, исхудавший, почерневший от солнца и пыли, с отросшей седой клочковатой бородой, и Табас с жалостью подумал, что за эти дни его наниматель очень сильно постарел. Живыми оставались только глаза.
— Тогда сегодня ночью, — кивнул Ибар. — Табас, готовься. Это тебе не помощников полиции отстреливать.
При слове «отстреливать» Хутта дёрнулся.
— Всё нормально, — успокоил его Табас. — Ты останешься тут.
Ибар кивнул.
— Прут, тебе тоже надо будет остаться.
— Почему? — расстроился здоровяк.
— Кто-то же должен охранять вещи, — наёмник смерил взглядом Айтера. — И ты тоже останешься.
— Это ещё почему? — наниматель попытался изобразить недовольство, но не особенно старался. Он устал, ужасно устал и шёл непонятно на каких внутренних резервах. Наверное, там, в конце пути, его действительно ждало что-то важное.
— Значит так! Сегодня мы больше никуда не пойдём, — сказал Ибар. — Углубимся в лес, найдём тень и отоспимся. А уже ночью пойдём искать приключения.
Когда стемнело, снова двинулись в путь. По ночам тракт был пустынным, лишь светились иногда в кромешной тьме костры лагерей. Из-за света Гефеста всё вокруг было тускло-красным, а когда на небе появлялся Той, то свет немного бледнел — и всё на земле отбрасывало две тени: одну хорошо заметную, плотно-чёрную и вторую, размытую и неясную, вертевшуюся, как часовая стрелка.
Воздух пах сыростью и пылью, в низинах залегли густые белёсые туманы, похожие на огромных спящих призраков. В них было ужасно холодно и сыро даже несмотря на то, что отряд двигался по территории, почти прилегающей к пустыне. Её раскалённое дыхание ощущалось тут повсюду:
Темнота и тишина, лишь оркестры насекомых в густой жёлтой траве скрипят и цвиркают так, будто у них там репетиция парада.
— Хорошо… — не сдержавшись, сказал Табас, тихо, вполголоса, но Ибар его услышал и одобрительно скривил изуродованные губы в улыбке.
— Хорошо.
По тракту шли быстро и бесшумно — скользили, как тени, выискивая в темноте редкие огоньки костров, означавшие, что там можно найти искомое. Когда подходили ближе, Ибар давал приказ спрятаться и ненадолго исчезал в темноте. Свои бинты он замазал дорожной пылью, чтобы не выделяться на фоне ночи, и двигался бесшумно, поэтому, стоило обожжённому наёмнику сделать несколько шагов в сторону, он словно переставал существовать. Табасу оставалось лишь завидовать такой прыти — он тоже многое умел, но, чтобы так исчезать, нужен, как ни крути, огромный опыт, которого у юноши не было.
Ночь уже подходила к концу.
Айтер забубнил, что, мол, они таким образом ни черта не найдут и придётся снова весь день отсыпаться, но тут Ибар, вынырнувший из темноты, приказал собираться.
— Хватаем вещи и дуем пешком по правой стороне трассы так, чтобы нас с левой не увидели. Табас! Встречаемся у сосняка, в километре отсюда, там ещё несколько деревьев обожжены и сломаны. — Ибар указал рукой, но из-за темноты молодой наёмник не смог разобрать, о каком именно сосняке шла речь. — Айтер! Если всё пойдёт как надо, то у нас почти не будет времени на остановку, поэтому будьте наготове. Услышите двигатели — сразу хватайте шмотки, не стойте столбами. Всё ясно?
Вопросов и возражений не поступило.
— Табас! Скидывай броню! Берём только ножи и автоматы. Больше ничего, даже запасных магазинов, не пригодятся.
Юноша торопливо снял Адметовский бронежилет, который Ибар разрешил оставить, сказав, что такие встречаются у дикарей: мол, модель старая, из числа стандартных конструкций. Во всём теле сразу появилась необыкновенная лёгкость — за время путешествия Табас успел привыкнуть к броне до такой степени, что вообще перестал её замечать.
Табас поднялся на ноги, кивнул Ибару и направился следом за ним. Юноша прекрасно видел в темноте и не отставал от Ибара, они скользили по освещённому Гефестом сухому усыпанному песком лесу в полной тишине, нарушаемой лишь стрекотом насекомых и шелестом тёплого южного ветра.
Стоянка дикарей была видна издалека. Три небольших костра, одноместные палатки, установленные на земле, и импровизированный лагерь. На пятачке каменистой земли припаркованы несколько фур, цистерна-топливозаправщик, три пропылённых гражданских джипа — старые, продырявленные пулями, и пикап — крупный, четырёхдверный, мощный, с ракетной установкой, смонтированной в кузове и пулемётом на треноге.
Табас вместе с Ибаром дважды прополз на брюхе территорию вокруг лагеря, присматриваясь, прислушиваясь, выискивая позиции часовых. Он бы и в третий раз с удовольствием прополз бы, если б не близкий рассвет и необходимость действовать.