Жёлтая магнолия
Шрифт:
Райно смотрел на неё и не мог понять — как ей это удаётся? Она говорила настолько искренне, что он едва не поверил.
— Вы говорите так, будто и в самом деле всё это видели! — ответил он, чувствуя глухое раздражение оттого, что ему так трудно оставаться беспристрастным, и никак не получается прекратить этот нелепый фарс.
— О, Святая Лючия! Да я и в самом деле это видела! Вы что же, решили, что я это на ходу придумала?! Делать мне больше нечего! — воскликнула гадалка возмущённо. — Ещё и в обморок упала, да?
— Шестьсот дукатов
— Вы меня бесите, — она пожала плечами, как-то резко став спокойной и холодной, и протянула рисунок обратно, — можете не верить, дело ваше. Главное, платите. Хотя, если вам не нужны мои услуги, к чему всё это? Ванная? Платье? Обед?
Она смотрела на него внимательно, ожидая ответа.
— И как выглядел этот браслет? — спросил Райно, пропустив мимо ушей её вопросы, и снова взялся за карандаш. — И где были стежки? Покажите…
Он всё равно выведет её на чистую воду. Однажды она забудется, почувствует себя в безопасности… Все когда-нибудь ошибаются. Даже Вероника ошиблась, а уж она была актрисой высочайшего класса.
Райно заметил, как гадалка вдохнула поглубже, усмиряя гнев, а затем она наклонилась над столом и показала пальцем на рисунке:
— Здесь. И здесь. Манжет как будто слишком длинный был, потому и закрывал руку. Может, просто плащ с чужого плеча…
Она наклонилась слишком близко, и даже как-то откровенно. Или ему так показалось? Хотя всё равно так не пристало вести себя синьоре… Хотя она и не синьора… Но таких вольностей себе не позволяли даже служанки в богатых домах. Разве что куртизанки…
А куртизанок Райно не любил. Вообще не любил такую породу женщин, неглупых и даже совсем наоборот, которые мастерски используют свой ум, чтобы получать от мужчин деньги. Они красивы, умны, умеют вести интеллектуальные беседы и играть на инструментах. С ними можно обсудить новый налог на торговые суда и перспективы войны за Арцианский пролив, цены на фарфор и строительство второго волнореза, но он-то понимает, что их заинтересованность, их комплименты и радость на лицах, их нежность и даже смех — всё это ненастоящее. Всё это — просто работа. Их работа — изображать любовь. Их любовь — это театр. И не более того.
Чем лучше они умеют играть, тем больше им платят.
Хотя многие из них и мечтали о том, чтобы стать настоящей синьорой делла Скала, но женщины, для которых любовь — это ложь, а ложь — это профессия, никогда не привлекали его внимания.
А эта сумела привлечь. И Райно не понимал, почему же он испытывает странную смесь раздражения и любопытства, когда дело касается этой монны Росси. Словно хочет поймать за хвост ускользающую птицу, хочет доказать, что она такая же, как и все они — лгунья. А птица всё никак не даёт себя поймать. И это злит и распаляет желание добиться своего.
Её пальцы коснулись бумаги, указывая, где располагались
Необычные руки для цверры из гетто…
Необычные волосы…
Необычные привычки…
И говорит она, то как типичная гадалка из гетто, то почти как синьора…
Из аляповатого цверрского наряда она вышла словно бабочка из кокона, и когда появилась сегодня в гостиной, Райно едва узнал её в этом серо-голубом платье, что подобрала монна Джованна. Без всей этой цверрской мишуры, бус и колец, она выглядела иначе, совсем как девушка из семьи патрициев. Очень привлекательная девушка…
Неожиданно привлекательная…
И он даже разозлился на себя за то, что нашёл её привлекательность… настолько привлекательной.
Он не должен засматриваться на каких-то вульгарных девиц!
Всё это ложь. И она лжёт ему о том, кто она такая. Но он выяснит это.
Гадалка убрала руку, и он продолжил рисовать, старательно отогнав мысли о её привлекательности и лжи.
— Это… впечатляет… То, как вы рисуете. Это похоже на… волшебство, — произнесла она негромко. — И очень красиво!
Карандаш замер в его руке.
Райно удивился тому, как приятно ему было это услышать. Искренность этих слов задела в его душе какую-то струну, очень далёкую и глубоко скрытую, какую мог задеть своей похвалой только маэстро Луиджи.
— Я бросил заниматься этим много лет назад, — будто извиняясь, ответил Райно, не отрываясь от бумаги, — рисую только по необходимости.
Она не ответила, и Райно, добавив последние штрихи, взглянул на гадалку. Она сидела, застыв и отрешённо глядя в одну точку, куда-то на его рисунок, как будто увидела что-то скрытое. И этот стеклянный взгляд был в точности таким, как вчера в гостиной, когда она отвечала на его вопрос о кольце.
— Почему вы так смотрите? — спросил он, откладывая карандаш.
Она вздрогнула, моргнула, словно пытаясь вернуться в реальность, их взгляды встретились, и Райно только сейчас рассмотрел цвет её глаз. Каре-зелёный, прозрачный, как подсвеченный солнцем осенний лес. Или, может быть, он цвета воды в лагуне, сквозь изумрудную зелень которой проглядывают точки рыжих водорослей. Тонкий нос и красивый профиль. И если распустить ей волосы…
Солнце освещало её всю, сидящую на краю стола. Райно мысленно поймал этот образ: её отрешённое лицо и маленький завиток волос, выбившийся из-под сетки, линию плеч, наклон головы, родинку над губой…