Жёлтая магнолия

Зелинская Ляна

Её вчерашнее платье недружелюбная Симона утащила вместе с остатками завтрака, и поэтому Миа надела другое, и, конечно же, дала маху! Не думала, что ей придётся поутру оказаться в монастыре, вот и выбрала из всех нарядов в шкафу самый лучший: терракотово-рыжее платье с красивым фигурным декольте и шнуровкой по бокам, приоткрывающей шёлковую нижнюю юбку.

Миа думала, что доктора поймают и сегодня вечером снова окажется на рива дель Карбон, а уж там она вряд ли сможет когда-нибудь позволить себе пощеголять в таком наряде. А вот же, как неудобно вышло! И все послушницы и монашки, что маячили повсюду в своих серых балахонах, пялились на неё теперь, как на путану, внезапно оказавшуюся

в святом месте. Она и плащ не догадалась взять, или платок, и волосы не собрала, потому что монна Джованна едва не вытолкала её за дверь, повторяя в сотый раз, как маэстро не любит ждать.

И когда она остановилась напротив маэстро, то окончательно убедилась, что и в самом деле выглядит совсем неподобающе. Потому что он посмотрел на неё ровно так, как проплывающие мимо палаццо Фаризи гондольеры смотрят на куртизанок, оголяющих грудь смеха ради. Миа торопливо собрала рассыпавшиеся по плечам волосы и скрутила их в узел на затылке. Следовало бы спрятать их в сетку, но кто бы сказал, что они поедут в монастырь!

Маэстро лишь криво усмехнулся, как будто его посетили ровно те же мысли, но ничего не сказал по поводу её наряда, хотя видно было, что не одобрил. И как будто даже разозлился. Подумает теперь бог знает что…

Да какое ей дело до того, что о ней подумает какой-то патриций?! О, Серениссима! Чего это вдруг её стало такое беспокоить?!

Она передёрнула плечами и, чтобы придать себе уверенности, скрестила руки на груди, словно защищаясь от его взгляда и осуждения.

— Доброе утро, монна Росси, — произнёс он слишком церемонно, похлопал по перилам газетой и спросил с какой-то издёвкой: — Надеюсь, вас подняли не слишком рано?

— Рано? — она пожала плечами. — Нисколько. В гетто встают с первыми птицами.

И снова усмешка. Едва заметная, будто он знал, что она встала позже всех!

— Так что случилось? — спросила Миа, надеясь отделаться от этого изучающего взгляда. — Вы нашли убийцу? Жильо сказал, что доктор умер. Тогда зачем я здесь, если ловить больше некого?

Маэстро чуть нахмурился и посмотрел вниз во двор, по которому работники катили несколько просмоленных бочек, и ответил мрачно:

— Не совсем. Утром мы были в аптеке, и аптекарь подтвердил, что действительно продавал риоль Джино Спероне. Тот впервые появился у него с этими назначениями три месяца назад. И с тех пор ходил регулярно, — маэстро достал из внутреннего кармана пачку пожелтевших листов. — Назначения, которые мы забрали у аптекаря, подписаны доктором Гольдони из больницы Святой Лючии при этом монастыре.

— И? — спросила Миа, поскольку маэстро замолчал, продолжая разглядывать двор.

— И… Во-первых, доктор Гольдони уже несколько лет как не работает тут. А во-вторых, — маэстро посмотрел на Дамиану и добавил, резюмируя: — Он умер от чумы несколько лет назад в чумном лазарете на острове Повильи, когда туда поместили на карантин целый экипаж корабля из Арциана.

— То есть… Выходит… Доктор был не настоящий? — спросила Миа.

— В точку, монна Росси. Похоже, что кто-то похитил эти назначения отсюда, из больницы при монастыре и поставил подпись доктора, о котором точно никто не станет спрашивать. И этот кто-то и есть наш убийца, вот только очевидно, что он не доктор Гольдони.

Это означало, что убийцей мог оказаться кто угодно: любой, знающий устройство монастыря и больницы, мог забраться и стащить назначения. Кто-то из больных, например. Или из персонала. Вряд ли тут надёжные замки.

— То есть… у нас снова ничего нет? — спросила она задумчиво.

— И снова в точку, монна Росси! — как-то раздражённо воскликнул маэстро. — Мы вернулись к

тому, с чего начали. Здесь никто ничего не знает и понятия не имеет о случившемся. Мы перерыли всю больницу. За последние месяцы краж не было. Двери не взломаны, окна не разбиты, но этого и не нужно — тут ничего не запирается! А нынешний доктор даже понятия не имеет, сколько у него этих бланков! Они просто лежат в столе, который можно открыть любой канцелярской скрепкой! Удивительное разгильдяйство! А раз никаких следов нет и явным образом ничего не пропало, так что да, похоже, что… мы, — он сделал какую-то многозначительную паузу на слове «мы», — мы в тупике.

А она-то надеялась отправиться сегодня к маме Ленаре!

Миа видела, что маэстро расстроен и зол, и в этот момент даже прониклась к нему сочувствием. Во всяком случае, сейчас она точно хотела, чтобы маэстро убийцу поймал. При всей их неприязни друг к другу, в этом вопросе они были солидарны. Ведь иначе она останется запертой в палаццо Скалигеров на неопределённое время. А ей нужно попасть в Марджалетту, и чем быстрее, тем лучше.

— Что вы хотите, чтобы я сделала? — спросила Миа, глядя на то, как маэстро нетерпеливо постукивает газетой по перилам.

— Ну, а вы как думаете, монна Росси? — развёл он руками и протянул ей пачку пожелтевших листов: — Вот назначения… Вы говорили, вам нужна вещь или место. Или человек. Назначения — это же вещь? И вот это место. Нам нужно узнать, кто надел на себя маску доктора Гольдони. Кто похитил назначения из этой больницы? Видите, на них стоит штамп? Штамп поставили здесь, и только потом фальшивый доктор вписал туда название своей рукой.

— Выходит, что он умеет писать, — буркнула Миа, беря в руки листы.

Она оглянулась. В дальнем конце галереи стояли монашки, позади неё Жильо, Пабло и сикарио маэстро, и все смотрели на неё, как в театре. Она представила, как маячит в этом платье вызывающе-рыжим пятном на фоне серых стен монастыря и собирается сделать то, за что в пансионе святые сёстры просто выпороли бы её розгами. Цверрская магия под запретом в таких местах. Но маэстро, видимо, не даст святым сёстрам просто так выгнать её отсюда.

Даже забавно…

Миа закрыла глаза и сосредоточилась, накрыв листы ладонью. Она пыталась поймать и удержать дрожь воздуха, уловить момент, когда мир начинает меняться, рождая дымку видения, но сегодня этого сделать никак не получалось. Ей казалось, что серые стены давят на неё, а осуждающие взгляды обитателей монастыря проникают прямо под кожу. Она глубоко вдыхала, заставляя себя снова и снова погружаться в ощущения, как тогда, у калитки в соттопортико, но сегодня Светлейшая была глуха к её мольбам.

От глубоких вдохов у неё даже закружилась голова, и, открыв глаза, она посмотрела на маэстро, будто извиняясь.

— Не могу… Это место… неподходящее. Этот монастырь давит на меня. Я ничего не могу увидеть.

— Что, совсем ничего? — спросил маэстро мрачно.

— Совсем.

— Пойдёмте, прогуляемся, — он сунул газету в карман, шагнул к ней и взял за локоть, — раз вам мешает монастырь, мы найдём другое место…

Они двинулись по галерее, а затем по лестнице вниз, прошли сквозь арку и низкие деревянные двери, надпись над которыми гласила, что это место находится под покровительством Святой Лючии. Маэстро шёл, одной рукой поддерживая Дамиану за локоть, а другой опираясь на трость. По длинным белым передникам сестёр и их чепцам Миа догадалась, что они попали на территорию больницы. Пересекли внутренний двор, и едва остановились перед кабинетом доктора, как маэстро повернул Дамиану к себе лицом, как какую-то куклу.