Жёлтая магнолия
Шрифт:
— Ты была обещана…
— Монна Росси?! Дамиана?! Дамиана?! Очнись…
Миа ощутила, как чья-то ладонь поддерживает её за шею, а затем резкий запах аммиака заставляет вздрогнуть и открыть глаза.
Она полулежала на кушетке, и лицо доктора с огромными рыжими усами нависло над ней, возвращая в реальность. Рядом с ним лицо маэстро, озабоченное и, кажется, испуганное. И это его ладонь поддерживала её голову. Миа увидела в руке доктора марлю, всю в крови, и перевела взгляд на свои руки.
Кровь… на руках, на
Она поднялась, села, дотронулась до носа и осмотрелась.
О, Серениссима!
И только сейчас осознала, что произошло. Что именно она смогла сделать. Она слышала о таком раньше от матери. О том, что видеть можно не только прошлое и не только то, что посылает Светлейшая. Иногда дар позволяет видеть то, что захочешь: прошлое, настоящее, будущее. И когда захочешь. Вот так сейчас. Она смогла увидеть то, что захотела сама, а не то, что позволила Светлейшая. А ведь такого не умела её мать. И даже мама Ленара. Никто в гетто такого не умел.
И ей стало страшно.
Всё то ужасное, что она увидела: подвал, кровь, печь, женщина в зеркале… Эта боль… Кровь носом… Мама Ленара говорила, что некоторые видящие умирали от таких усилий. И она ведь могла умереть!
— Простите… Я испачкала платье, — пробормотала Миа, выпрямляясь и прислоняясь к стене.
Доктор позвал одну из сестер, и она принесла ещё марлю и чашку воды. Сёстры хотели помочь, но маэстро выставил всех за дверь, включая доктора.
— Дайте сюда, — он сел рядом на кушетку и взял мокрую марлю.
— Не надо, я сама, — Миа хотела встать и подойти к зеркалу, но…
… зеркало оказалось разбито и мелкие осколки разлетелись по всей комнате.
Она посмотрела на маэстро — он был серьёзен и смотрел на неё с тревогой.
— Что случилось? — спросила она тихо, указывая рукой на осколки.
— Зеркало просто взорвалось, — произнёс он в ответ также тихо. — Доктору я сказал, что вы потеряли сознание и ударились об него головой.
Он протянул руку, осторожно коснулся её лица мокрой марлей, стирая кровь, и их взгляды встретились. И нетрудно было понять, о чём думает маэстро.
— Вы же не думаете, что оно разбилось… из-за меня?
— Не просто думаю, — он чуть улыбнулся и добавил многозначительно: — Я в этом почти уверен. А ведь вы до него даже не дотронулись. Не шевелитесь…
Он снова коснулся её лица, стирая кровь. Коснулся очень аккуратно, нежно, боясь причинить боль. Его глаза блестели и были такими синими, как будто в них растворились сапфиры или они внезапно наполнились морем. И они были так близко… Маэстро кажется даже дышать перестал, рассматривая с тревогой её лицо, и время будто замерло на мгновенье.
Какие же синие у него глаза…
Маэстро наклонился ближе и аккуратно убрал прядь с её плеча, и от этого заботливого жеста ей едва снова не сделалось дурно. Миа отпрянула от его прикосновения, и перехватив марлю из рук, встала и, превозмогая головокружение, отошла к окну. Всё это было как-то слишком. Нельзя им так смотреть
О, Серениссима! И что же теперь будет?
Она испугалась не на шутку. Испугалась того, на что оказалась способна, и того, что маэстро это видел. Что случилось с этим проклятым зеркалом? И что это были за жуткие видения, от которых волосы вставали дыбом? Маэстро всё понял… что теперь он сделает с ней?!
Её дрожь пробрала от плохого предчувствия.
Ей нужно бежать в Марджалетту и спрятаться там, пока не стало совсем поздно!
Миа провела марлей по подоконнику, стирая капли крови, и произнесла, не оборачиваясь:
— Возьмите карандаш и бумагу. Я видела кое-что. Вам нужно нарисовать детали, пока я это ещё помню.
Он рисовал прямо на обратной стороне каких-то записей доктора, которые взял из шкафа. Рисовал очень быстро, а Миа, присев на край стола, смотрела сверху на то, как рождаются на бумаге увиденные ею образы. Как мелькает кончик карандаша, как маэстро временами увлечённо срывается на то, чтобы растушевать графит пальцами и не могла отделаться от мысли, что ей нравиться наблюдать за его работой…
Она рассказала ему не всё. Некоторые вещи ему пока знать не нужно. Пока она сама не поймёт, что всё это значит.
Рисунки вышли очень реалистичными. Пугающими. И казалось, что если глядеть на них достаточно долго, то они оживут.
— Я велю Пабло отвезти вас в палаццо. Отдохните, а мне нужно кое-что проверить прямо сейчас, — произнёс маэстро, когда они закончили.
— Вы хотите проверить больницу ещё раз?
— Нет, вряд ли это здесь, хотя я ещё раз загляну в подвалы, — маэстро свернул рисунки и спрятал их в карман. — Если вы успели заметить, весь монастырь построен из серого мазеньо — бутового камня. А печь, которую вы описали… Я полагаю, такие печи из красного кирпича есть только в одном месте в Альбиции…
— …на острове Мурано, — Миа закончила за него фразу. — Это ведь стекольная печь?
— Очень похоже. Красный кирпич, особая кладка… Да и маэстро Позитано явно не хотел делиться с нами никакой информацией. К тому же Джино Спероне был оттуда, и этот фальшивый доктор приплывал к нему на остров. Всё сходится. Надо перевернуть этот чёртов остров с ног на голову, — глаза маэстро возбуждённо блеснули.
— Но как вы попадёте туда? На остров? В прошлый раз маэстро Позитано не больно-то хотел нас видеть.
Маэстро прищурился, глядя на Дамиану, будто взвешивал, надо ли отвечать, но потом всё-таки объяснил:
— У подеста Альбиции есть право инспектировать стекольные печи. Прошлый пожар на стекольном заводе уничтожил половину острова, так что такое право ему было выдано Советом Семи. Вы в состоянии идти?
— Да… Только, — она посмотрела на испачканное кровью платье.
— Не беспокойтесь. У вас будет столько платьев, сколько пожелаете, — усмехнулся маэстро, и его глаза потемнели, скрыв почти всю синеву.