Желтая звездочка
Шрифт:
На стуле рядом с ним сидела Вирджиния.
– Что… произошло? – ещё не отойдя полностью от наркоза, спросил Зерах.
– Тебя ранили. Одна пуля повредила то, что, вроде как, отвечала за головную часть, – начала рассказывать Вирдж. – Но чудо, что вы вообще смог остаться нормальным после такого. Стрелков, по крайней мере трёх, арестовали, а остальные, включая «бандану», самоубились.
– Вот как… – Зерах от чего-то был немного огорчён подобным, не смотря на то, что произошло.
– Ты был в отключке почти четыре дня.
– Как другие?
Вирдж усмехнулась. Его беспокоило состояние других, больше, чем его собственное.
– В порядке.
Тот, однако, промолчал, отводя взгляд.
– Вирдж.
– Да?
– Я уволюсь из школы.
И оба посмеялись на данную тему.
***
Ноябрь 1943 – Март 1944
Ветки царапали кожу на руках и лице, но это не имело значение, когда надо спасать собственную жизнь. Зерах бежал по лестной местности не разбирая дороги, а лишь в надежде на то, что его не смогут поймать. Сердце бешено стучало, и это отдавало в виски. Внезапно он споткнулся о камень и покатился вниз, прямо в неглубокий ров, испачкав полосатую одежду и отросшие заново, но ещё очень короткие, волосы. Шел дождь и слушался раскат грома, которые заглушили плач маленького мальчика, что остался лежать на земле, прижав колени к груди. В грязи. Неизвестно где. И совершенно одинокий. Все эти дни, весь этот год с лишним, он ощущал себя как Джейн из его любимой книги. Правда, если у Джейн была голубая цапля, то у Зераха не было никого. Он один…
Пока он ехал в поезде из Аушвица, то проходили дни и ночи, в вагоне, набитом евреями, часть из которых не выдержала, и покинула этот мир. Было темно и жутко воняло трупным запахом. Вдруг что-то пошло не так, взрыв внизу и резкий толчок, от чего поезд слетел с пути, перевернувшись на бок. Из-за темноты было ничего не видно, но когда свет всё-таки проявился, то легче от этого не стало.
Трупы.
Много трупов.
Зерах выбрался из под трупного завала, будучи в чужой крови, и увидел вокруг себя лишь мёртвых людей. Остекленевшие глаза смотрели вверх или в бок, рты открыты в застывшем крике ужаса. Как оказалось, путь был заминирован, и узников использовали как способ обезвреживания. Выживших в итоге заставили идти дальше уже пешком, а кто не мог, того убивали без разговоров. Жуткая усталость охватила не евшего и не спавшего уже несколько дней мальчика, но он продолжал идти. Всю дорогу он прокручивал у себя в голове адрес, куда нужно было идти.
Но какое отчаяние охватило ребёнка, когда ему теперь пришлось переживать тот же ужас вновь. Над входом висела табличка с надписью «Майденак».Он смог продержаться тут ещё четыре месяца адских условий. От голода приходилось есть все, что угодно, включая трупы других узников. Из обязанностей тут не было ничего нового. Заключённые лагеря занимались принудительным трудом на собственных производствах, на фабрике по производству обмундирования и оружейном заводе «Штейер-Даймер-Пух».
В конце концов, на очередном построении, однажды утром, Зерах не выдержал и сорвался с гневными криками на одного из солдат. Он кричал, напрыгивая, вцепившись него, вырывал волосы и царапал, пока его не отпихнули назад, ударив прикладом ружья в живот, от чего тот отскочил, сгибаясь.
– Сволочи! Ублюдки! Да чтоб вас все-..
Следующий удар пришёлся на лицо, от чего мальчик едва не упал, пошатнувшись, но выдержал, пока нацисты смеялись. Мальчик непоколебимо и с холодной злобой смотрел на них, пока тот, в кого он ранее вцепился, прицелился ружьём прямо в его лоб. Он больше не позволял себе бояться их.
– Lisrof Bgihinom, khazirim, –
Он ожидал, что его прикончат прямо сейчас, но над ним лишь посмеялись, избили и бросили в один из бараков, решая не акцентировать особого внимания. Мальчик долго лежал на земле, пока не услышал мужской, хриплый голос.
– Эй, пацан.
Он не понимал данного языка, но точно знал, что это не немецкий, что уже хорошо, и не польский, хотя что-то схожее имелось. Он научился различать некоторые слова. Присев, он глянул на вошедшего крупного мужчину со старыми шрамами на лице, абсолютно лысой головой и ухмылкой. Тут он присел на корточки и достал из-за пазухи спрятанный кусок ржаного хлеба, который протянул мальчику.
– Держи, – снова заговорил тот на непонятном языке.
– Не хочу, – это он смог понять по жестам, хрипло отказывая.
– А, немец, значит, – уже на немецком продолжил мужчина. – Правильно, что не доверяешь, но не доверять человеку в такой же пижаме – как-то не правильно, не думаешь?
Зерах немного подумал, и все же выхватил хлеб, начиная жадно есть. Но кусочек оставил, все же.
– Я Зерах.
Усмехнувшись, тот взял оставшийся кусочек.
– Юрий.
– Значит, вы русский?..
– Угодил сюда, дабы узнать, что тут творится, и изучить структуру.
– Лагерь как лагерь… От Аушвица не отличается.
– Бывал там?
Зерах лишь кивнул.
– Откуда знаете немецкий? – решил спросить, спустя пару минут, Зерах.
– Хочешь победить врага – знай его достаточно хорошо, – ответил тот, подмигивая мальчику. – А так ещё в школе учил, но даже не догадывался, что однажды он пригодится для военных целей.
Зерах узнал, что его новый собеседник участвовал в Первой мировой войне, и если в первый раз он был штурмовиком, то теперь является разведчиком. От того и шрамы на лице. Он так же рассказывал про атаку мертвецов. Данный инцидент получил название из-за окровавленного, похожего на труп, вида русских войск, после того, как немцы обстреляли их смесью отравляющих газов, хлора и брома. Кашляя кровью, русские закрывали лица тряпками, и шли в бой, сумев разгромить немецкие войска.
Зерах чётко представлял это: мёртвые воскресают и нападают на своих убийц, и от этого зрелища становится жутко.
– Юрий… А я, получается, тебе тоже враг, раз говорю по немецки, и родился в Германии? – вдруг спросил мальчик.
Солдат задумался.
– Солдат с детьми не воюет, – строго заключил он. – Да и к тому же, ты тоже стал жертвой этих сволочей.
– А ты знаешь, почему мы их жертвы?
Однако солдат лишь выдохнул и улёгся на деревянную лежанку. Мальчик залез к нему, ибо от него веяло чем-то тёплым и родным.
– Да черт его знает, что взбрело в голову этому усатому. Причём это касается обоих. Ни дети, ни старики, не женщины не причастны к спорам двух безумных дядек на вершине.
– Усатые дяди злые.
– Хорошо я усы то сбрил.
Оба посмеялись над данными словами.
– А куда делись остальные? – вдруг спросил мальчик, поднимая голову, и замечая вокруг себя полупустой барак.
– Ушли рыть ямы. Но видно на этот раз нам повезло.
Мальчик и не заметил, как начал засыпать. Недостаток сна сказывается на его молодом организме. Юрий не стал его убирать, а лишь прижал к себе, и прикрыл глаза, так и оставаясь в таком положении до самой темноты. Пока не послышался тихий голосок юного Ривмана.