Желтая звездочка
Шрифт:
– Юрий?
– М?
– А у тебя есть семья?
– Дома ждёт меня доченька Катенька, да жена Надюшка. Вот вернусь с победой, дочка так гордится будет. А после поедем с ней на рыбалку карасей ловить.
– Никогда не был на рыбалке…
– Ты чего? Папка не водил? Ничего, сходите, дело житейское.
– Он умер.
– А мать?
– Тоже…
Юрий услышал всхлипы. А потом, подумав, выдохнул, и принял сидячее положение, смотря на мальчика.
– А давай к нам? – вдруг предложил он.
– В смысле? – не совсем понял Зерах.
– Ну, как это на вашем то… Когда сбежим,
– А у нас получится? – неуверенно протянул Зерах, не зная, что его больше удивляет: то, что его готовы взять к себе жить, или предложение о побеге.
– Завтра все уйдут снова копать. Никого не будет. Я, три поляка и четыре твоих соплеменника, придумали план. Надо бежать в сторону леса, когда ворота откроются, а именно утром. Вам пятерым будет легче выйти, просто следуя за другими, будто вы тоже идёте копать. А сами бегом оттуда… Ну, как? С нами?
Зерах заколебался, но потом, понимая, что это может быть единственным шансом выжить, отвечает:
– Я с вами.
Как и ожидалось, рано утром всех евреев подняли и повели за собой для продолжения работы. Будущие четыре беглеца, а именно Жан, Петер, Давид и Мочей шли рядом с мальчиком, готовясь в любой момент сорваться с места и бежать. Тягостное ожидание скорой свободы бурлило внутри всех пятёрки, но они как могли это скрывали.
– Раздевайтесь.
Когда они остановились у рва, примерно сто метров длинной, шесть метров шириной и три метра глубиной, то заиграла весёлая немецкая музыка, которую часто использовали для высмеивания самих нацистов и был отдан приказ. Пятёрка не спешила раздеваться, а напротив, осторожно отступала по одному. Далее раздевшимся до гола приказали лечь вдоль рва по «принципу черепицы».
– Что эти садисты задумали? – спрашивал шёпотом Жан.
– Вряд ли что-то хорошее, – настороженно пролепетал Давид. – Зерах, идём.
Каждый последующий заключенный ложился головой на спину предыдущего, а группа немецких солдат целенаправленно убивала их выстрелом в затылок. Ров наполнялся трупами. Играла весёлая музыка. Зерах лицезрел данное зрелище с шоком в глазах, перед тем, как его потянули за собой. Девять беглецов бросилась бежать в сторону леса, до которого нужно было ещё добраться, минуя поле, что вполне могло быть усеяно минами. Послышались сирены, лай собак, вперемешку со злобными выкриками, а потом выстрелы. Но останавливаться было нельзя.
Давида ранили, и двое других тащили его на себе, пока ноги едва ли не тонули в грязи, усложняя данную работу. Раздался первый раскат грома, и первые капли дождя достигли земли, но группа продолжала бежать, хотя их постепенно становилось все меньше. Многие перекрывали собой ребёнка, толкая его вперёд.
– Давай, пацан! Давай! В лесу будет безопаснее!
Кричал позади него Юрий. Оглянуться на него было ошибкой, так как он своей спиной прикрыл мальчика, словив несколько пуль.
– Юрий! – кричал Зерах. – Юрий, пожалуйста… Я один не справлюсь… А ты обязан вернуться к семье! – рыдая, мальчик тянул мужчину за руку, пока тот стоял на коленях.
– Ты всё-таки наш в глубине души…
С улыбкой
Зерах лежал на земле, прижимая колени к груди. Уже холодает, и он просто не имеет понятия, как пережить эту зиму, и куда теперь идти. И зачем? Ведь каждый раз, с ним происходит что-то плохое, а люди вокруг него погибают. Если просто можно лежать здесь, ожидая голодной смерти. В конце концов, им смогут перекусить лесные обитатели. Он слишком устал, чтобы идти дальше…
Но потом он вспомнил: о своих родителях, которые так любили его, и вряд ли хотели бы видеть его смерть. Мамино кольцо ещё было с ним. И помнил он о Альфреде, который рисковал собой и предал своих лишь для того, чтобы еврейский мальчик смог сбежать. И Юрий… Юрий, которого не сломила ни одна война, ни другая. Все погибшие не должны были отдавать свои жизни впустую. Если раньше Зерах хотел стать фокусником, дабы приносить людям радость, то сейчас маленький ребёнок хотел жить. Без войны, без преследования, без смертей вокруг него. Мальчик поднялся, и, преисполненный решимостью, пошёл дальше.
Четыре месяца. Целых четыре месяца одиннадцатилетний мальчик выживал в лесу всеми возможными способами, даже приходилось убивать мелких зверушек, которых он в то время смог обнаружить. Когда он натыкался на лагеря, устроенные солдатами, то крал у них припасы и оставлял разметки на деревьях. На всякий случай. Было невероятно сложно, но дух мальчика стал очень силён. Но эмоционально он был сломлен и подавлен.
Надо выжить. Он обязан выжить.
Зиму он проводил в берлоге медведя, которого убил с помощью камня, ударом в голову, пока тот был в спячке. Страшный голод был тому причиной или прилив адреналина, но теперь у него было достаточно мяса и тёплая шкура. Один раз он наткнулся на рельсы, но боялся по ним идти, так как они могли вести обратно в один из лагерей смерти, либо его могли обнаружить немецкие солдаты. Потому он избегал их.
С наступлением весны, Зерах продолжал свой путь либо до Берлина, к бабушке Альфреда, либо до Советов, к семье Юрия. Они обязаны знать, о их членах семьи, и что они делали для мальчика. Но вдруг он услышал шум, и спрятался в кустах, думая что это нацистские солдаты. Но услышав незнакомую, явно не немецкую речь, и увидев другую военную форму, выскочил прямо перед ними. Он напрягся, когда они от неожиданности схватили автоматы, однако потом стали их опускать, понимая, кто перед ними.
– A Child? [Ребенок?]
– What is he doing here? [ Что он тут делает?]
– Judging by the clothes, theres a concentration camp nearby. [Судя по одежде, неподалеку отсюда концентрационный лагерь]
– Jeez… [Боже]
Зерах не понимал, что они говорили. Это были союзники, как он начал понимать. Американские войска.
– We need to get him to the camp. [Мы должны доставить его в лагерь]
После раздумий, заключил один из них, затем глянув на мальчика. Кажется, теперь кошмар закончился. Зерах аж разрыдался, бросившись обнимать одного из солдат, переставая тем самым держать все в себе.