Желтый билет
Шрифт:
— Ты думаешь, мы должны уйти, да? — переспросил блондин.
— Да, сэр, я так думаю, — и Мурфин снова вежливо улыбнулся.
— А вот что думаю я, — ответил блондин и выбросил вперед левую руку, целясь Мурфину в шею. Тот отступил назад, чуть отклонился, и левая рука Мурфина вырвалась из кармана с зажатой в кулаке короткой дубинкой. Дубинка опустилась на левое предплечье блондина. Тот вскрикнул от боли и схватился за руку.
Пять остальных близнецов двинулись к Мурфину, который, пригнувшись, размахивал перед собой дубинкой.
— Их двое, — сказал блондин паре близнецов. — Вы займетесь тем, что с дубинкой, — он все еще держался за левую руку. — А вы, — обратился он к оставшейся троице, — тем, что с бутылкой.
Близнецы пошли на нас осторожно, но уверенно. Чувствовалось, что они знают, как вести себя в подобной ситуации. Их остановил звук другой бутылки, разбитой о спинку стула. Рядом со мной возник Фредди Кунц, вооруженный так же, как и я.
— Подходите поближе, сосунки, — пробурчал Фредди.
Близнецы заколебались, но блондин попытался вернуть им былую уверенность.
— Их только трое, — напомнил он.
Уголком глаза я заметил, как широкоплечий мужчина поднялся со стула, подтянул штаны и подошел к Мурфину.
— Нас уже четверо, — сказал он.
Другой мужчина, хрупкого сложения и в очках, достал из кармана очешник, убрал очки и молча встал плечом к плечу с первым.
Один за другим члены профсоюза поднимались со стульев и подходили к нам. Скоро близнецам противостоял полукруг, численно превосходивший их по меньшей мере вдвое.
— Как я и говорил, — обратился Мурфин к блондину, — эти люди хотят продолжить собрание. Поэтому я думаю, что вам следует убраться отсюда.
Блондин ничего не ответил. Вместо этого он оглядел стоящий перед ним полукруг, затем, по-прежнему держась за левую руку, мотнул головой в сторону двери. Пятеро близнецов начали отступать, не сводя глаз со стоявшего перед ними полукруга. У самой двери блондин остановился, пристально посмотрел на Мурфина, затем на меня.
— Думаю, я запомню вас, парни, — сказал он.
— Мы в этом не сомневаемся, — ответил Мурфин.
Блондин кивнул, повернулся и вслед за пятеркой близнецов вышел из зала.
После собрания я, Мурфин и Фредди Кунц долго сидели в «Тихом уголке». Кунц даже не пытался продолжить речь. Вместо этого он дал всем выговориться, чтобы члены профсоюза поняли, какие они герои. Когда им надоело хвалить себя, они разошлись. И теперь Кунц сидел, уставившись в полупустой бокал.
— Эта стычка подстегнет их, — сказал он, посмотрев на нас, — но ненадолго. Они придут домой и задумаются над тем, что может произойти в следующий раз, когда они вновь высунутся из своих нор. Или о том, что случится, если кто-нибудь из этих
— Ага, — кивнул Мурфин. — Видели.
— И что вы думаете?
Мурфин пожал плечами.
— Шести человек вполне достаточно, если у них много денег.
— Денег им хватает.
— Тогда я думаю, что забастовка начнется, если они добиваются именно этого.
— Еще как добиваются, — Кунц вновь перевел взгляд на бокал. — А вы не сможете задержаться в Сент-Луисе? — обреченно спросил он, заранее зная ответ.
— Думаю, что нет, не так ли, Харви? — Мурфин повернулся ко мне.
— Нет, — ответил я. — Это невозможно.
— Я так и думал, — лицо Кунца скривилось, словно он хотел сказать что-то, вызывающее у него болезненные ощущения. Но он пересилил себя. — Я хочу, чтобы вы знали, что я очень благодарен вам за сегодняшнее. Я у вас в долгу.
— Пустяки, Фредди, — отмахнулся Мурфин. — Черт, я и Харви отлично повеселились. Почти как в старые времена, не правда ли, Харви?
— Почти, — сухо ответил я.
Глава 19
Следующим утром я позвонил Рут прямо из аэропорта.
— Все скучают по тебе, — сказала она после того, как мы поздоровались.
— Я же улетел только вчера.
— Мы все равно скучали.
— Кто?
— Во-первых, я, и собаки, и кошки, особенно Честный Туан. Он просто безутешен.
— Он переживет.
— И козы. Им не хватает твоих крепких, но нежных рук. И мне тоже.
— Мы что-нибудь придумаем, когда я приеду домой. Как Одри?
— Думаю, что лучше. Она уже не такая замкнутая. Хотя и очень печальная.
— Вероятно, она перешла на другой наркотик.
— Кажется, нет. По-моему, она занялась самоанализом.
— Из-за Арча Микса?
— Его и Салли Рейнс. Она мне кое-что рассказала, из чего я сделала вывод, что она, возможно, на пороге открытия и вот-вот поймет, что Одри не так уж плоха, как думала сама о себе.
— Признает себя такой, какая она есть.
— Не спугни ее.
— Ни в коем случае. Еще десять лет, и мне, вероятно, придется заняться тем же самым. Кто-нибудь звонил?
— Трое. Во-первых, сенатор Корсинг. Сам. Просил передать, что ждет твоего звонка.
— Хорошо.
— Потом Ловкач.
— Ясно.
— И мистер Валло. Вернее, его секретарша. Он тоже хочет, чтобы ты позвонил ему. Тебе нужны номера?
— Кажется, они у меня есть. Скорее всего, мне придется встретиться с ними, так что не могу сказать, когда я доберусь до дому.
— Постарайся приехать пораньше.
Поговорив с Рут, я позвонил Ловкачу, но его не было дома. Телефонная служба ответила, что он вернется к двенадцати часам. Тогда я позвонил в канцелярию сенатора, и сладкоголосая Дженни соединила меня с ним.