Желтый саквояж
Шрифт:
– Так, очень интересно… – Лейтенант внимательно посмотрел на особняк, а потом обратился к Григорию: – Как думаешь, эта подстилка немецкая тут одна живёт или нет?
– Это всё я за раз уточню, – заверил лейтенанта Григорий.
Ещё примерно полчаса все трое, стараясь не привлекать внимания, слонялись вокруг особняка, высматривая возможные подходы. Как оказалось, сразу за домом был молодой сад, заканчивавшийся возле крутого спуска к реке. Местные жители уже натоптали на косогоре удобную тропинку, позволявшую спуститься к воде, и там, у берега, Сергей высмотрел пару лодок, привязанных к вбитому
Закончив осмотр, все трое сгрудились в боковом проходе, отделявшем сад от соседнего дома, и начали совещаться.
– Да, местечко подходящее, – похвалил Григория Сергей, ещё раз внимательно изучая садовую дорожку, ведущую к веранде.
– Оно-то так, – неожиданно засомневался Григорий, – вот только сил у нас маловато. Опять же нас тут опознать могут. Может, сменить место?
– Нет, здесь мы его подкараулим, – заключил лейтенант и провёл рукой по металлической сетке забора…
Дмитро испуганно жался к стене полуразрушенного дома и лишь изредка рисковал на секундочку глянуть за угол. Там, на улице, стреляли, и шальные пули, то и дело попадая в соседнюю стену, заставляли Дмитра каждый раз инстинктивно втягивать голову в плечи.
Их постерунок [248] внезапно подняли по тревоге и, дополнительно выдав гранаты, бегом погнали через весь город на окраину к бывшей еврейской слободе, где, как сообщили по прибытии, в районе закрытой «Школы робитнычей» уже второй час шла перестрелка.
248
Участок.
Только что поступил приказ готовиться к атаке, для чего следовало сосредоточиться во дворе крупорушки. Но пробираться туда, на этот чёртов двор, надо было по находящейся под обстрелом улице, и Дмитро всё медлил, не решаясь хоть на шаг сдвинуться с места.
Наверное, он так и остался бы торчать под стеной, если б внезапно не получил затрещину. Дмитро дёрнулся и увидел рядом ражего парня в чёрной пилотке. Судя по всему он был из «СС», и Дмитро открыл было рот, но парень сердито рявкнул:
– Вперёд боягуз! [249] – и толкнул Дмитра прямо на тротуар.
Оказавшись на открытом месте, Дмитро услыхал пугающий свист пуль и, пригибаясь как можно ниже, стремгав бросился к крупорушке. Ему повезло. До широко открытых ворот нужного двора было всего метров сорок, и Дмитро за считанные секунды оказался под прикрытием спасительного забора.
Во дворе уже был почти весь личный состав постерунка, и Дмитро удивился, как они прошли сюда под обстрелом. Впрочем, не все пули летели мимо. Одному полицейскому санитар как раз перевязывал окровавленное плечо, и раненый то громко стонал, то матерился вслух.
249
Трус.
Дмитро малость взбодрился, пошёл вдоль забора и вдруг нос к носу столкнулся с тем самым парнем в чёрной пилотке, который так бесцеремонно вышвырнул его из укрытия. Парень тоже узнал Дмитра и, почему-то
– О, боягуз! Дошёл-таки! И чего было под стеной жаться?..
– Так стреляли же, – Дмитро показал на раненого.
– Пхе, тоже мне стрелянина, – парень презрительно фыркнул. – Вот нас под Харьковом однажды «Сталинский орган» [250] накрыл, вот то был жах [251] .
250
«Катюша».
251
Страх.
– А ты сам кто? – решился спросить Дмитро.
– Я? – парень улыбнулся. – Мельниковец. После ранения к здешней команде откомандировали, на отдых, а тут вон что…
– А что тут? – Дмитро растерянно пожал плечами.
– Вам разве не сказали? – удивился мельниковец.
– Не, – мотнул головой Дмитро. – По тревоге подняли и сюда.
– Ясно, – парень перестал улыбаться и пояснил: – Тут, брат, такое дело. Стало известно, что евреи, которые ещё остались, удрать хотят, ну мы, значит, здание окружили, а они пальбу начали, уже часа два отстреливаются…
– А дальше как? – Дмитро с опаской глянул поверх забора.
– Дальше?.. – Парень чуть задержался с ответом: – Да вот дадим им патроны потратить, и вперёд…
Запланированная атака началась минут через двадцать. По окнам «Школы робитничой» слитно ударили пулемёты, и полицаи толпой бросились через улицу. Дмитро, сжимая сразу вспотевшими ладонями винтовку, тоже выскочил за ворота, но тут, оказавшийся рядом мельниковец, слегка придержал его.
– Держись меня, боягуз! – увлекая Дмитра за собой, он побежал не как все прямо, а как-то наискось.
Наверное, эта пробежка в сторону спасла Дмитра, потому что по полицаям, рванувшимся ко входу в «Школу робитничу» неожиданно ударил пулемёт. Уцелевшие порскнули в разные стороны, и кое-кому удалось, добежав к самому зданию, укрыться в мёртвом пространстве.
Начавшаяся так стремительно атака захлебнулась, и сменилась новой, то затихающей, то вновь вспыхивающей перестрелкой. Только на этот раз по «машингеверам», продолжавшим бить со двора крупорушки, из «Школы робитничой» стреляли прицельно, да ещё время от времени давал короткую очередь остановивший атаку пулемёт.
Мельниковец сноровисто увлёк Дмитра под стену и сейчас спешно осматривался, оценивая ситуацию. Оказалось, что пулемёт, стрелявший прицельными очередями по крупорушке из окна второго этажа «Школы», был прямо у них над головой, и каждый, рискнувший выскочить на улицу, попадал под кинжальный огонь.
– Кажись, влипли… – Мельниковец смачно выматерился и, достав из-за пояса немецкую гранату с длинной ручкой, подмигнул жавшемуся рядом Дмитру: – Ну, боягуз, молись шоб я не схыбив… [252]
252
Ошибся.