Желтый саквояж
Шрифт:
В следующий момент он броском отскочил от спасительной стены метра на три и, широко размахнувшись, швырнул гранату. Разбив последний уцелевший в раме кусок стекла, она удачно влетела внутрь, и через пару секунд там прогремел взрыв. Сверху посыпались обломки, всякий мусор, и пулемёт, не дававший атакующим поднять головы, смолк.
Поэтому следующая атака оказалась успешной. Полицейские, беспорядочно стреляя во все стороны, ворвались во двор и почти сразу – в само здание. Сначала оттуда слышались отдельные выстрелы, потом всё вроде затихло, и когда Дмитро тоже подошёл к «Школе робитничей», он увидел, что
Затем поступило приказание: «Обыскать территорию!». Дмитро, радуясь, что пальба прекратилась, в служебном рвении обходя «Школу робитнычу» кругом, приметил со стороны заднего двора ещё один вход. Он подошёл, осторожно открыл дверь и заглянул внутрь.
Вниз, в сумрак полуподвала уходила узкая лестница. Немного поколебавшись, Дмитро начал спускаться и оказался в котельной. Дмитро вздохнул с облегчением и вдруг увидел, как из дальнего угла выскочил прятавшийся там еврей.
С нечленораздельным криком он выхватил оказавшийся у него наган, но курок только сухо щёлкнул, и выстрела не последовало, барабан был пуст. В свою очередь, Дмитро вскинул винтовку и замер. Перед ним стоял тот самый милиционер, что свидетельствовал против него…
Вряд ли прятавшийся здесь Зяма узнал Дмитра, но он отшатнулся к стене и истерично заорал:
– Стреляй!.. Убивай!.. Сволочь!..
Какая-то непонятная сила не дала Дмитру нажать спуск. Вместо этого он, показав на щель между стеной и угольной кучей, сдавленно крикнул:
– Ховайся [253] туды, дурню!
В потухших было глазах Зямы вспыхнул сумасшедший проблеск надежды, и он, упав за кучу, затаился там.
– Швыдче, телепень! [254] Давай, до полу зарывайся! – сердито приказал ему Дмитро.
253
Прячься.
254
Быстрей, увалень.
Потом поспешно отставил винтовку в сторону, схватил валявшуюся здесь же рядом совковую лопату и начал торопливо засыпать сжавшегося под стеной в комок Зяму мелким углём…
Большая тупорылая плоскодонка плохо шла против течения. Двое крепких партизан каждые полчаса менялись на вёслах, да и третий, их командир сержант Виктор Мельничук, бывший за рулевого, сидя на корме, тоже время от времени подгребал, помогая товарищам.
Правда, на открытых плёсах лодка плыла довольно быстро, но вот здесь, у самого города, там, где река, круто поворачивая, подмывала берег, течение было особенно сильным, и тогда сержант, усадив своих товарищей за вёсла, вместе с ними принялся грёсти изо всех сил.
Наконец, миновав стремнину, лодка ускорила ход, и сержант, перестав грести рулевым веслом, начал присматриваться к косогору, по верху которого уже проглядывали крыши домов городской окраины. Где-то здесь, на берегу, была назначена встреча, и Мельничук боялся проглядеть место.
Впрочем, беспокоился он напрасно. Рыболовов, любопыства которых сержант несколько опасался, не было видно,
Здесь их должны были встретить, и хлопцы, до половины вытянув лодку из воды, присели отдохнуть. Ожидание оказалось недолгим. Сверху послышался негромкий свист, и, обернувшись, сержант увидел, как кто-то торопится по вившейся косогором тропке.
Никакого пароля не потребовалось. Едва спускавшийся к берегу человек приблизился, как Мельничук узнал связного, с которым накануне встречался в отряде. Григорий, а это был он, подойдя, остановился рядом и первым делом обеспокоенно поинтересовался:
– Как добрались?
– Нормально, – быстро ответил сержант и, в свою очередь, спросил: – А как тут?
– Вроде тоже нормально, – заверил сержанта Григорий и уселся на борт лодки рядом с прибывшими.
Надо сказать, что сомнения, высказанные Григорием при выборе места нападения на оберста, имели свои последствия. В конце концов было решено запросить штаб, и Григорий немедленно отправился в лес. Там командование внимательно выслушало докдад связного, и после обсуждения в помощь подпольщикам была выделена специальная группа. Этой группе в составе трёх человек под командой сержанта Мельничука было поручено любым способом проникнуть в город, а там, действуя по указаниям лейтенанта Соколова и при поддержке его людей, осуществить захват немецкого офицера, чтобы затем доставить целёхонького пленника в отряд.
Размышления Григория, думавшего о предстоящей операции, были прерваны неожиданным вопросом Мельничука:
– Слушай, а ты уверен, что твой оберст сегодня будет?
– Придёт… – Григорий немного подумал и, отгоняя собственные сомнения, сказал: – Я уточнил, эта его кобета уже прислугу отправила. Сейчас одна дома. Значит, ждёт…
– Ясно… – сержант вздохнул и принялся рассуждать вслух: – Я вот думаю, наверное, вашим людям светиться не стоит. Нас тут три здоровых парня, так что, считаю, сами справимся…
– Нас тоже трое, – усмехнулся Григорий. – Мы на подстраховке будем. Один в начале Офицерской, другой в конце, а я с вами у особняка…
– Ждать долго? – поинтересовался сержант.
– Нет, немец, зараза, всегда точен. Пора, пожалуй… – Григорий глянул на часы и поднялся.
– Пошли, – согласился сержант, вытаскивая из-под сиденья лодки чем-то туго набитую сумку.
Григорий хотел спросить, что там, но удержался. И так было ясно, что в сумке прихваченное партизанами необходимое снаряжение.
Все четверо гуськом поднялись по косогору к калитке в задней ограде сада, и здесь Григорий придержал партизан:
– Тут ждите. Я на улицу.
Оставив группу захвата на месте, Григорий обошёл дом и, сразу услыхав шум подъезжающего автомобиля, спрятался за угол. Немец вёл себя, как обычно. Он вылез из машины, отпустил шофёра и прошёл в дом. Выждав пару минут, Григорий поспешил обратно к калитке.
– Ну что, приехал? – вопросом встретил Григория сержант.
– Всё как всегда, – подтвердил Григорий и напомнил: – Теперь можно через веранду, но лучше через чёрный ход, он прямо на кухню.