Жемчуга
Шрифт:
Чужое жилище впустило меня очень настороженно – наверное, оно не привыкло к посетителям и боялось лишнего шума и беспокойства.
Это была комната, тяжелая от занавесок и начищенной полировки; пропахшая бумагой, старыми духами, лекарствами и отпаренным бельем; заставленная с пола до потолка; полная книг, статуэток, хрустальных вазочек, шкатулочек, куколок, альбомов и рамочек, – комната одинокой женщины, не очень красивой и не очень счастливой. Закрытый мирок, теплый уголок, уютное и печальное пристанище. Вот тут она спит – узкий диванчик затянут
А вот это… Я рот раскрыла, уставившись на единственное яркое пятно в этом неприметном мирке.
На углу шкафа, на деревянной вешалке, чуть прикрытое льдистым целлофаном, висело оно – нелепое чудо, невиданный цветок. То была розовая шелковая блузка, самого нежного, приятного глазу цвета, того самого, что бывает в небе на закате, да еще в оттенке дорогого малинового зефира, привезенного из Москвы. А под воротником и на манжетах пеной морской – тонкие кружева. Какая красота.
Учительница поставила на письменный стол чашки с чаем, принесла пряники и мое печенье.
– Красиво?
– Да.
– Купила по случаю. Но ни разу не надела.
– Почему?
– А куда? В школу слишком нарядно, а так… больше некуда.
Мы пили чай. Пряники были свежие, с орешками – мои любимые. За окном лил дождь. Свет торшера играл на хрустале. Она все уговаривала посидеть еще – беспокоилась, как я дойду до остановки. На углу шкафа висела розовая блузка, которую некуда надеть.
Эпизод 16
Ударение
Девочку звали Леля. Она стояла у доски. Справа висели потертые учебные таблицы. Слева полустершимся мелом написана была тема прошлого урока – «Типы соцветий».
Может, Леля и не была самой умной в классе, но очень старалась стать таковой и делала все как положено – ходила в библиотеку, поднимала руку и всегда вовремя готовила домашнее задание.
Была она невысокая, полненькая и аккуратная до чрезвычайности. Про таких говорят – миленькая. Всё, абсолютно всё в ней дышало опрятностью и соблюдением приличий – тщательно отглаженные складочки платья, белоснежный воротничок, туфельки без единой царапинки, тугая и тонкая шелковая косичка, ровно подстриженная челка и чистое фарфоровое личико румяной куколки. Даже говорила она всегда так красиво и правильно, будто во время простого разговора разбирала предложение по составу.
Девочка не волновалась. Она сама подняла руку и уверенно вышла к доске. Биологию растений она знала отлично.
– Расскажи нам о соцветиях, – учительница ободряюще кивнула. Ясное дело, слушать Лелю ей было приятно.
Леля от удовольствия качнулась с пятки на носок и закатила глаза к потолку, будто там были начертаны одной ей видимые письмена.
– Мелкие невзрачные цветки обычно собираются в соцветия, чтобы быть заметными насекомым, – голос Лели был чист и очень высок, ударные
Мы любовались Лелей. Она действительно была очень милой, даже на наш гамадрильский взгляд.
– …Сложный колос состоит из нескольких простых колосков. Сложный колос мы можем видеть у пшеницы и ржи.
Пауза.
– Все.
Довольная Леля снова покачалась на каблучках.
– Молодец, все правильно. Только одно забыла. Посмотри внимательно на таблицу.
Слова упали в разворот журнала, рука уже выводила пятерку.
Девочка еще раз пробежалась глазами. Что же она упустила?
– Да, действительно, – улыбнулась она.
– Что же это?
И тут Леля, умница Леля, сделала ошибку, которая надолго поломала ей жизнь. После одного-единственного слова, а вернее, после одного-единственного в ее жизни неправильного ударения, она навсегда потеряла свое певучее светлое имя. Оно, словно сладкая груша, упало в дикий лес нашего безумного класса и пропало навсегда.
– Початoк, – сказала она, высоко растянув последнюю «О», и изящным жестом показала на нарисованную кукурузу.
Ведь такая, в сущности, ерунда. Початoк! Подумаешь! Ведь как только мы сами не коверкали слова и фразы! Но в исполнении Лели это было просто шедеврально.
Класс грохнул.
Мы ржали до колик и никак не могли остановиться. Напрасно обиженно взирала милая Леля. Напрасно взывала к совести наша учительница биологии. Мы-то видели – она и сама давится смехом, и от этого нас несло еще сильнее. Это был редкий случай спонтанной и совершенно бессмысленной истерии, захватывающей каждого человека – глупая вирусная зараза, пожирающая разум.
– Початoк! – стонали мы и складывались в слезном приступе пополам. – А-а-а-а!!! Почато-о-ок!!!
Так из-за глупого случая милая кукольная девочка впервые и навсегда обзавелась прозвищем и перестала быть Лелей. И, как ни странно, это было самое удачное и уместное прозвище на свете! Как будто раньше мы были слепы и не видели, как она похожа на плотный блестящий аккуратный кукурузный початок! Теперь по всякой надобности выходило абсолютно естественно:
– А Початкy сказали?
– А Початoк в курсе, что субботник?
– Початoк, дай матику списать!
Двери кафе открывались и закрывались, пропуская принарядившихся по такому случаю мужчин и женщин. Дружеские похлопывания, красивые салатики, музыка под заказ, звон казенного стекла, облако парфюма, шутки-прибаутки. Как-никак пятнадцать лет не виделись. Все лица – как сквозь мутное стекло. И тот человек, и не тот…
– А Початoк где? Ей звонили?
– Початoк-то? Не, она не сможет, где-то в Москве, что ли…
– Жалко…