Жемчуга
Шрифт:
Эпизод 17
Нищие
Все пройдет…
Пройдет и это…
Ничего не проходит…
– А ну все назад! По классам выстроились!
У нас закончился шестой урок. Хотелось прочь из школы – по своим нужным делам. В спину давили, сзади напирали.
– Что там, а?
– Ходынка!
– Опять проверка?
– Да надоело!
– Молчи уже…
От взрослых девочек
– Я сказала – по классам!!! Выстроились! Пропускаю группами. И приготовить дневники.
Ну, началось…
Моя высокая подруга вытянула белесую голову. Я вообще ничего не видела.
– Ну, что там, Светк?
– Да… завуч. Счас будет шерстить.
То, что это наша завуч, и баран бы понял. Такое ни с чем не спутаешь. Я нашла отверстие между спинами, подтянулась и оказалась у перил – как раз над глубоким входом в подвальную раздевалку.
Она стояла внизу, широко раскинув руки и выпятив могучую грудь. Страх-то какой… Сейчас кого-нибудь съест. Невероятная, большая, пугающая женщина, яркая, как алый мак. Я облокотилась на перила и наблюдала, как внизу медленно протискивается людской ручеек. Один за другим, один за другим…
Две скромные девочки. Робкое «Здравствуйте».
– Проходим.
Рыжий парнишка.
– Постричься. Проходим. Не задерживаемся.
Полненькая старшеклассница на каблучках.
– Ста-ять. Что за вид?! Что за вид, я тебя спрашиваю! На гулянку собралась? Почему без формы?
– Я постирала!
Слишком дерзко. Зря она так.
– Отойди в сторону и жди. Потом поговорим от-дель-но.
– Но я…
– Я сказала – стой.
Вот так. Как кирпич положила. Сама виновата, девочка. Стой уже и не задерживай. Всем домой надо.
– Куда? Серьги снять. Увижу еще раз… Без формы, отойди. Ничего-ничего… проходим. Я потом с родителями поговорю… опаздывают они… Дальше! Стоять! Что за прическа?! Это что за помело? «Химия»?!
Робкий писк:
– У меня свои такие.
Страшная женщина запустила свои красные ногти прямо в пушистый одуванчик светлой головы.
Сверкнуло золото и малиновый рубин размером с орех. Худая спина сразу ссутулилась, сквозь школьное платье проступили уголки лопаток.
– Хм… действительно свои. Пригладь… ходишь как лахудра. Иди.
Парни басовито загоготали.
– Это кто у нас там такой громкий? В конец очереди отошли. Отошли, сказала! Я все вижу.
Как мы ее ненавидим. Как мы ее боимся. Она может ворваться в класс, окинуть всех хищным взглядом, выдернуть и отчитать за что угодно. Причин масса. Распущенные волосы (вшей разводишь!), красные колготки (босиком будешь ходить!), сережки золотые (богатые стали? деньги некуда девать?), сережки простые (нацепят всякую ерунду, думают – умнее станут!), часы (до конца урока минуты считаешь?). Если косметика или завивка – это уж… свят-свят-свят. А если уж у кого-то сигареты – вообще кино и немцы.
Она проносится по школе. Она огромная, грудастая и громкая. На ней ярко-розовая кофта и юбка из черного кружева, на груди – пластмассовые бусы в три ряда, на ушах – кислотные клипсы. Сухие желтые волосы взбиты космическим начесом. Губы – жирные, длинные, ярко-малиновые, ногти – красные, щеки пушисты от тонального крема, а веки покрыты густой перламутровой краской – синей и сиреневой.
Мы ненавидим ее. На следующий год у нас начинается физика. Только не она… только не она… только не она… божечки…
– Следующий. Что такое?! Дневник. И ты тоже. Ага, нарядилась она, идет… Сейчас всю помаду половой тряпкой сотру.
Это она может. Ну, допустим, не половой, но в раковину макнуть – запросто. Девочка рядом со мной завернула край фартука, смачно плюнула на него и принялась вытирать свои неосторожно подкрашенные глазки. Другая аккуратно заперла золотые сережки в пенал и пригладила волосы. Круглый мальчишка покраснел от натуги, стараясь застегнуть верхнюю пуговку рубашки.
Очередь медленно сползает вниз.
Я пристроилась за спиной Светы. Мы не особо напрягаемся – выглядим по всем статьям, все нормально. Одна ступенька, еще две… Скоро куртка, сапоги и свобода.
– Ста-ять!
Я уткнулась носом в длинную тощую спину.
– А это у нас что такое?
Да что она там еще нашла? Все же путем!
Розовая фурия брезгливо подцепила сумку с плеча моей подружки и медленно вознесла над головой.
– Что. Это. Такое.
А что это может быть?! Это сумка. Замечательная сумка через плечо. Не портфель. Не дипломат. Сумка с карманами и красивой застежкой. Эту сумку ей сшила мама. Сама. Из где-то раздобытой мебельной ткани. Потому что у них в семье трое детей, а на дворе – переход из восьмидесятых в девяностые – суровое время вечных поисков хоть чего-то приличного, хоть чего-то, что можно съесть или надеть. И эта мастеровитая изобретательная мама поняла желание своей подросшей красивой девочки – закинуть детский портфель куда подальше, и сшила ей сумку из ткани, предназначенной для обивки кресел и диванов. Сумка была ярко-горчичного цвета и очень шла к красной курточке; в нее умещалось все, что надо, и был специальный кармашек для пары бутербродов; она была грамотно покроена и аккуратно прострочена. А на собачке молнии висело блестящее металлическое сердечко – милая деталь, оставшаяся от старой ланкомовской косметички.
– Кто разрешил с таким в школу? Что еще за переметная сума? В другой раз мешок притащите! Распустились. Ходите как нищие! Проходите.
И горчичная сумка летит в железный проход раздевалки. Падает на утоптанный пол. Из нее весело выкатывается румяное яблочко. Кто-то смеется. И моя подружка – тонкая, высокая, с легкой светлой косичкой, склоняется, поднимает сумку и молча идет к нашей секции. Она не замечает упавшее яблоко. Я поднимаю его и вытираю о платье.
Потом она тихо и долго плачет, забившись под ворох висящих курток.
– Все пройдет, – только и говорю я ей. Больше ничего не приходит на ум. – Не плачь, всё пройдет.
Эпизод 18
Что хотел сказать художник?
Первой была «Дочь Советской Киргизии» [2] – упертая девица в голубой бархатной безрукавке, шагающая по выжженной желтой земле. В руках она сжимала книги.
Что это могут быть за книги? Почему она так одета? Как вы думаете – эта девочка из бедной или богатой семьи?
2
Картина С. А. Чуйкова, 1948 год.