Жемчужина из логова Дракона
Шрифт:
– "Настанет только день", - задумчиво повторила она слова Ветра, заканчивая свой рассказ.
– Как приятно мечтать! Уж скорей бы. А ты можешь повторить снова то, что говорил тогда, во дворе? Для меня…
Ветер поежился. Щемило сердце от того, как эта прекрасная молодая женщина с надеждой ждала чужой смерти. Словом, не было настроения повторять те прежние стихи, да и плохо их Ветер помнил, ведь он и сам был точно в угаре. Но Ильмара ждала, смотрела, и прекрасные глаза полнились грустью. Хотелось утешить ее, и Ветер, неожиданно для себя, тихо начал,
И он рассказал ей, как спокойно и прохладно за надежными запорами, и что дом этот для мерзких тварей неприступен, словно крепость. Но утром, когда запоры открываются и люди выходят на свет Канна, внутри весь день таятся одиночество и грусть, словно незримая граница есть за дверью, и эти твари не желают выпускать из горестных объятий здесь живущих.
"Есть способ древний, как зверей прогнать", раскрывал он ей воображаемую тайну. "Внести кусочек Канна в дом", ведь всем известно - в любом цветке сокрыта капля его света, "по дому эти капли разнести" - и радость просочится внутрь тихонько, за ними следом, день за днем.
"И грусть уйдет, останется лишь легкая печаль, но как же без нее, всегда приходит Линн за Канном следом".
– Ты стихотворец?
– спросила она, когда Ветер закончил.
– Нет.
Он сам дивился: стихи возникали словно из ничего, а ведь раньше, в той давней жизни, еще у Олтрома, ему было так трудно сложить что-нибудь мало-мальски стоящее.
– Тогда кто?
– женщина смотрела так, будто он пришелец из другого мира.
– Бродяга, - фыркнул он.
– Ты Ветер, - задумчиво прошептала она и повторила, - ты Ветер. Обними меня, Ветер.
Конечно, подумал Ветер. И никогда в жизни, никогда он не обнимал такой прекрасной женщины.
Вечером четвертого дня он мягко, но решительно сказал Ильмаре, что ему пора в дорогу, дальше на север. Она лишь вздохнула.
– Так скоро… Может, еще останешься?
Он покачал головой. Не стоит горгов дразнить. Кто-то должен опомниться первым.
– Куда?
– На северо-восток. Постараюсь до витамов добраться. Так я быстрее смогу покинуть Индурги, мне здесь неуютно. Оттуда, вокруг Пелаха, проще в Вольные Города податься.
– Я дам тебе денег. Но у меня их мало…
Ветер благодарно кивнул.
– Совсем без денег куда пойдешь?
– продолжала она.
– И коня.
Он снова кивнул, на этот раз оттого, что дар речи потерял.
– Если в Гаройхе узнают, как ты богатства раздаешь…
– До Гаройхи далеко, а я никогда не прощу себе, если ты тут пропадешь. И, Ветер… - Ильмара замялась.
– Вспоминай меня, пожалуйста. Если пообещаешь, что будешь вспоминать, мне… теплее будет. Здесь, а потом в Гаройхе.
– Разве тебя забудешь, - искренне удивился Ветер, и она порозовела.
На утро он вывел коня на тропинку и церемонно простился с хозяйкой, ведь обе прислужницы торчали тут же, неподалеку. Хорошо хоть, что на тармасе они ничего не разумели.
– Спасибо тебе за все, Ильмара. Прости, что бросаю
Она опустила глаза, потом улыбнулась сквозь слезы.
– Кто может вольный ветер привязать?
– Что?
– удивился Ветер.
– Кто может вольный ветер привязать?
– повторила она.
– Никто не может. И я не смогу, не стоит и пытаться.
Потрясенный, он неловко покачал головой, отгоняя образ тюремной ямы в Шарчеле. И ветер можно привязать.
– И не благодари меня больше за коня. Это та малость, что я могу подарить тебе с радостью. И я дарю. Прощай.
Ильмара подошла, и под бдительным оком прислужниц Ветер поцеловал ее в лоб, как и положено старшему родичу, потом вскочил на коня. Он позволил себе оглянуться только раз, но возле ворот никого уже не было.
Не прошло и нескольких дневных сроков, как Ветер добрался до границ владений Индурги. Конек оказался бойким, хоть и малоприметным с виду, а денег, которыми снабдила его Ильмара, хватило как раз для того, чтобы благополучно одолеть этот путь. Но, как бережно он ни расходовал свое богатство, на второй день после вступления в земли витамов Ветер понял, что оставшихся монет надолго не хватит. Несколько раз переночевать, не больше. Дальше надо что-то решать. Быть может, коня продать? Как старик Бран? Однако вряд ли ему повезет в той же мере: как Ветер уже успел приметить, деньги не стали прыгать в его кошель после встречи с Драконом. Да у него и кошель-то не завелся.
Теперь, на земле витамов, он чувствовал себя увереннее, чем в Индурги, где даже близ границы старался выглядеть неприметно, вспоминая Шарчел. В Царстве Витамов Ветер совсем успокоился, ведь хожено и езжено тут немало, а здешний язык ему как родной. Вот только что дальше?
Но сегодня его богатство пока еще не перевелось подчистую, и, въехав на второй день в Дэнэб, немалое поселение, огороженное, как здесь полагается, стеной и рвом, он сразу же спросил где тут постоялый двор. Внутри местной харчевни его встретил обычный шум, привычный уху. Здесь резались в кости и куражились, перепившиеся крестьяне орали песни, другие же расселись группками и неспешно беседовали за кружкой сабы, противного на вкус Ветра пойла из перебродившего зерна. И над всем этим витал восхитительный запах жареного мяса и витамского хлеба, пушистого и мягкого, не в пример черствым лепешкам дургов.
Он решился застолбить себе удачное местечко возле окна и проделал полпути в ту сторону, как вдруг из-за спины вывернулась девчонка с пустым, по счастью, подносом. Крутой кульбит ей не удался, и, споткнувшись о чьи-то ноги, она рухнула прямо на одного из посетителей, одежкой и повадками сильно схожего с торговцем. Поднос угодил ему прямо в ухо.
– Ах ты, крысиное отродье!
– завопил тот, поднимаясь.
– Вот сейчас отучу на людей тебя падать!
Девчонка попыталась вывернуться, но торговец крепко держал ее за руку. Она заметалась, затравленно озираясь в поисках помощи, но вырваться не смогла.