Жемчужина из логова Дракона
Шрифт:
– Да ладно тебе, оставь девчонку-то. Не совсем же прибила, - примирительно вступился какой-то мужик подле Ветра.
Но эти слова лишь распалили злость бывшей "жертвы". И без того красное обличье налилось кровью, особенно нос, огромный и неуместный на этом лице, словно приклеенный овощ.
– Но ты! Пей свою сабу!
– он махнул рукой в сторону непрошенного защитника.
– Вот поучу паршивку сначала! Потом отпущу, конечно.
На вопли его, казалось, обернулись все, игроки прекратили метать кости, крестьяне замолкли. Для такого заведения воцарилась почти тишина, нарушаемая лишь тихим переругиванием зрителей. Даже сам торговец неожиданно замер, оторопев от такого внимания к своей персоне. Лучшего момента не найдешь,
И в воцарившемся затишье он неспешно начал ронять слово за словом, складывать их в куплетики вроде грубых веселушек, что так любят в деревнях.
"Что я вижу: спелый плод кто-то на лице несет?.."
Тишина поначалу сгустилась и помертвела, но Ветра это не смутило. Главное, что торговец совсем потерялся, хлопая глазами. Он все еще сжимал в своей лапе тоненькую кисть обидчицы - лишь оттого что оторопел до крайности. Но за девчонку больше беспокоиться не приходилось, и все потому, что теперь у него появился куда более ненавистный враг, который так и сыпал словами, упоминая досадные изъяны во внешнем облике бедного торговца. Пока тот силился сообразить, что же происходит, пришелец, не теряя времени даром, взялся за изъяны его несчастливого нрава, а когда уж перешел на недоразумения с женским полом из-за всех этих самых печальных недостатков, зал развеселился вовсю, а торговец взревел нечто нечленораздельное и, бросив, наконец, свою прежнюю жертву, кинулся на Ветра.
Вокруг повскакали с мест. Но Ветер сейчас не страдал от голода и слабости, да и сноровки у него в таких делах было побольше - один подвыпивший торговец нисколько не страшил его. Ветер ввязался в ссору из-за девчонки, ему не хотелось большой драки, но, увернувшись пару раз, он понял, что дело миром не окончится. Торговец лишь сильнее распалился от своих неудач и выхватил нож, приятели его повскакали с лавки с видом, не сулящим ничего хорошего. И Ветер, понимая, что большая часть зрителей на его стороне, коротко заехал бедняге прямо под дых, а потом, когда того перегнуло пополам, еще и по уху наотмашь. Что делать, пьяного не добьешь - наживешь себе большую неприятность. Зал одобрительно грохнул. После такого бесславного поражения соседи по застолью заступаться за своего приятеля не стали, полезли его собирать.
– Здорово, а еще так можешь?
– крикнул давешний мужик, неудачно вступившийся за девчонку.
– Запросто, - Ветер обернулся к торговцу, которого тяжело ворочали соратники по застолью.
– Да я не про то!
– мужик осклабился.
– Про стишки!
– Это потруднее будет, - Ветер тоже улыбнулся, - но тоже могу.
– А ты к нам давай, сюда!
– Мужик махал рукой.
– Эй, хозяин! Сабы моему другу!
Ветер был не прочь угоститься за чужой счет и с охотой подсел к нему. Компания собралась пестрая. Новый знакомец оказался шорником из соседней деревни, еще двое местных поселковых, отец и сын, мелкий бродячий торговишка разной ерундой, ремесленник из города и трое возчиков. То один, то другой одобрительно похлопывал Ветра по плечу, непонятно только, за расправу ли с беднягой, или за веселье. После сабы выяснилось, что им понравилось и то, и другое, кому как.
– А еще можешь? Можешь еще?
– то и дело пытал шорник.
"Придется их повеселить, ничего не поделаешь", - подумал Ветер. Ему и самому хотелось еще веселья, да и новую историю придумать не трудно. Он поглядел на одного из возчиков, представил, как тот важно восседает на своей повозке, как кобыла артачится, и незадачливый хозяин шлепается в грязь, потом силится стронуть ее с места: то за повод тянет, то за хвост, то упрашивает, то ругается. Деревенские веселушки Ветру уже надоели, слишком грубо в ушах отдавались, и он завел обычные стихи, хоть и без изысков, как раз для такой публики. Без труда, однако.
Народ, видя, что там веселятся без них, начал постепенно собираться вокруг. Вскоре все уже шикали на слишком ретивых весельчаков, которые хохотали, перекрывая голос рассказчика. Ветер и сам веселился, делая паузы в самых смешных местах, чтобы все могли нахохотаться вволю. Как хорошо быть внутри людского моря, в центре всего! Когда тебе внимают, и хлопают по плечу. В самом конце бедняга-возчик отлучился в кусты по нужде, а кобыла услыхала вдали чье-то ржанье и рванула на звук. Так что незадачливому возчику пришлось догонять ее в спадавших штанах. Вокруг дружно грохнули. Все, особенно возчики.
Его еще угостили сабой, отказываться было нельзя, потом потребовали для него хлеба, мяса и сыра.
– Актер, что ли?
– раздался голос из толпы.
– Угу, - подтвердил Ветер, набивая рот.
– А где остальные?
– это был уже другой голос, и не очень-то он Ветру понравился.
– Я сам по себе, - осторожно пояснил он в толпу.
Из вокруг градом сыпались возгласы:
– Этот может!
– А еще будет?
– Сам, что ли придумал?
– Сам, сам, - подтвердил Ветер, торопливо поглощая свой ужин.
Люди тем временем разбрелись по своим местам.
– А еще чего-нибудь можешь?
– это все неугомонный шорник.
– А чего хочешь?
– спросил Ветер.
Ответил возчик, тот самый, что незаметно для всех стал героем истории про бедолагу с упрямой лошадью.
– А про дорогу можешь?
– Можно и про дорогу.
Ветру не хотелось больше напрягаться после сытного ужина, и он, не задумываясь, начал "Дороги", балладу Анхадэра Орфа, которую неизвестно сколько лет тому назад ему довелось переводить на витама. В зале слегка притихли, заслышав, что актер опять что-то рассказывает, но Орф, видно, был слишком тяжел и далек для них, и гул в зале снова сгустился. Закончив, Ветер понял, что не имел на этот раз успеха. Даже возчику, что хотел про дороги, не понравилось. К тому же, как только он закончил, из-за спины раздалось ехидное:
– Анхадэр Орф, "Дороги". Исполнено, к тому же, не лучшим образом.
Ветер резко обернулся на голос. Над ним насмехался длиннолицый человечек в хорошем платье с претензией на изящество. Из знатных, сразу видно, только мелких. Знатнички, как их тут называют. Ветер вызывающе выпрямился:
– Ну да, Орф. Заказывали про дороги - получайте дороги. Я и не говорю, что мои стихи.
Он услышал, как его новоявленные приятели разочарованно завздыхали.
– Сам-то только на дешевые стишки способен, - тянул свое знатничек.
Это был вызов. Вокруг сразу притихли, потом удивленно примолкли и по углам харчевни, пытаясь уразуметь, что случилось. Ветер встал и во всеобщем затишье направился к насмешнику. Тот подобрался, наполовину вытянул клинок. Но Ветер и не думал на него бросаться. Он мягко обогнул обидчика, настраиваясь и ловя ритм.
– Дорога привела его туда, где он не ожидал себе покоя, - начал он свой рассказ о прекрасной женщине, которая пела песню его родины.
Перед ним вновь предстала Ильмара, словно наяву, и Ветер постарался передать всю красоту и одиночество молодой женщины, потерявшей мужа и детей. Впрочем, не уточняя где и от чего. Он живописал их случайную встречу, любовь и расставание, о котором они знали с самого начала. Он рассказал о том, как оглядывался путник, уезжая по той же самой дороге, что привела его к гостеприимному крову, как женщина стояла у ворот, пока ее не скрыли из виду высокие деревья. Он ходил меж столов, ритмично взмахивая руками в тех местах повествования, где ему требовалось еще больше силы. Порой раздавались какие-то реплики и терялись без ответа. Ветер закончил, но тишина еще оставалась тишиной, ненадолго, пока одинокий голос не прервал ее: